Одинокая смерть - Чарлз Тодд

— А когда вернулся из Франции, то был в хороших отношениях со всеми, с кем вместе там воевал? Не было никаких проблем, например, с Энтони Пирсом?

— Не знаю. То есть я никогда не слышала, что у него с кем-то проблемы. Он никогда не искал неприятностей. Конечно, они все изменились. Они никогда не сидели вместе и не обсуждали, что делали в окопах. Как будто никогда этого не было. Но ведь на самом деле было, не так ли? — Миссис Уинслоу нахмурилась. — Тео дали медаль. Наверное, он был храбрым. Но я не знаю, за что он ее получил.

Такое часто приходилось слышать Ратлиджу с тех пор, как он вернулся в Англию. Военной цензурой запрещалось писать в письмах подробно о том, где они находятся и что делают. И родные часто не имели понятия, что происходило на войне — было это в окопах или на корабле. Представления близких были далеки от того, что происходило во Франции. Он встречал одну женщину, которая со всей искренностью убеждала, что ее погибший на войне сын спал на хорошей кровати и ему меняли простыни. Она гордилась этим и верила, потому что сам сын ей так рассказывал. Ратлидж, естественно, не разубеждал ее, сын так ей говорил для ее же блага. И когда она спросила, в каких условиях он сам был на фронте, он заверил ее, что тоже имел возможность спать в нормальных условиях. И наградой была ее улыбка, как будто она была за него рада. Разумеется, многие семьи знали правду о той невыносимой обстановке, в которую попали родные им люди, но и они часто предпочитали ложь во спасение.

Хэмиш сказал: «Мы должны были умереть. Вот что мы там делали. Умереть ни за что, просто так».

Ратлидж поморщился.

Миссис Уинслоу неправильно истолковала его гримасу.

— Надо было спросить его о войне? Это было важно?

— Нет, — ответил он, — это совсем не важно.

Тут вошел констебль Уокер с подносом, и миссис Уинслоу обрадовалась ему, как спасительной соломинке. Муж вкатился следом, быстро окинул взглядом лица жены и Ратлиджа, как будто пытался уловить, о чем был разговор.

Вскоре они простились, когда подошли к машине, Уокер сказал:

— Надеюсь, Господь поможет нам разобраться в этом деле.

Подбросив Уокера в полицейский участок, Ратлидж направился к священнику церкви Святой Марии.

На табличке на воротах церкви было указано — викарий Оттли. Пока Ратлидж раздумывал, с чего начать — с осмотра двора или со священника, к нему навстречу вышел из своего дома сам викарий.

— Вы инспектор из Лондона, — сказал он, подойдя к Ратлиджу. И надел очки, вглядываясь. — Да, вижу. Хотите поговорить со мной? Я собирался навестить миссис Уинслоу, чтобы поддержать ее, как смогу. Констебль тоже просил меня об этом.

— Меня зовут Ратлидж. Я из Скотленд-Ярда. Не уделите мне пять минут вашего времени? Где мы можем поговорить, чтобы нам никто не мешал?

Викарий показал в направлении скамьи под раскидистой яблоней между церковью и своим домом, там было много тени, а солнце начинало припекать.

— Здесь вас устроит? Моя домохозяйка моет полы, и боюсь, ей не понравится, что мы наследим.

Ратлидж прошел первым, викарий за ним. Прежде чем сесть, он смахнул со скамьи пыль носовым платком. Оба уселись по разным концам скамьи, чтобы легче было разговаривать.

— Печальные обстоятельства возникли вдруг у нас, сказал викарий, вздохнув, — я все время об этом думаю. Четыре убийства! Никогда не было такого в Истфилде.

Ратлидж слышал жужжание пчел у себя над головой, там, где были завязи новых яблок.

— Хочу поговорить об Истфилде именно с вами. Вы здесь давно служите приходским священником?

— Почти тридцать лет. И двадцать из них без поддержки моей дорогой жены. Но ко всему привыкаешь и справляешься.

— Это верно. Вы знали тех четверых, которые были убиты? Что можете о них рассказать? Я не спрашиваю о тайне исповеди, но о ваших наблюдениях, вы ведь видели их с самого детства до взросления и потом уже взрослых повоевавших мужчин.

— Они были мальчиками, как все. Иногда дрались, проказничали, большинство из них. Исключение составлял Энтони Пирс, он не входил в их шумную компанию и играл с ними нечасто. Но все-таки пару раз случались довольно серьезные потасовки, а потом они выросли и набрались достаточно сил, чтобы помогать дома, и все изменилось. Детство кончилось. С них требовали не только собрать яйца в курятнике по утрам или привести корову с луга после школы. Они стали заниматься тяжелой работой — убирать коровники, работать в поле, собирать урожай, делать все, что делали взрослые. Некоторым удалось продолжить учиться в школе, некоторым меньше повезло. Хартлу пришлось работать с отцом у Кентона. Только братья Пирс были отправлены в частную школу. Словом, шалости и драки прекратились.

— А были какие-нибудь между ними недоразумения перед тем, как они отправились на фронт, или после, когда оттуда вернулись? Что могло привести к убийству?

Священник покачал головой:

— Никогда ничего такого не слышал. Но ведь они могли мне не сказать, верно? Если что-то было на войне, тайна исповеди осталась у капеллана. Все осталось во Франции.

Хэмиш пробурчал: «Так он тебе и скажет».

Но он должен был спросить. И Ратлидж сделал последнюю попытку:

— Я не прошу открывать тайну исповеди. Но поймите, это поможет спасти другие жизни, если я стану двигаться в верном направлении.

Он вдруг вспомнил дело, так и не раскрытое инспектором Камминсом. Может быть, с ним существует связь и все кроется в причине преступлений? Он должен докопаться до сути.

«Начни с самого простого», — посоветовал Хэмиш.

Хороший совет. Но не очень дельный.

Ратлидж поблагодарил священника и пошел к Уокеру.

— Каждый из них был на войне, — сказал он констеблю. — Каждый воевал, и большинство были там вместе. Есть исключения — например, Пирс. Мне нужен список всех до одного.

Уокер озабоченно нахмурился. У него не хватало времени, он не спал несколько ночей.

— Я уже начал работать над ним, сэр. Моряков тоже писать?

Ратлидж вздохнул:

— Всех. Кто воевал.

Уокер взял лист бумаги из ящика стола и начал писать, бормоча про себя, вспоминая дом за домом.

Ратлидж терпеливо ждал, глядя, как растет список имен.

— Семь. — Уокер повернул к Ратлиджу лист, чтобы тот мог прочитать имена и воинские звания.

— Очень хорошо. И сколько из них росли вместе?

— Все, кроме одного. — Уокер указал в списке на Элистера Нельсона. — Этот приехал сюда с отцом, когда тот начал работать на пивоварне. Он был на три года младше остальных, когда объявили войну. Потом, когда ему исполнилось семнадцать, пошел добровольцем на флот.

— Тогда вычеркните его. Остается шесть. Разыщите их и приведите сюда. И предупредите, что им придется покинуть дом дня на три. Может, потребуется и больше, но для начала пусть будет три.