Божьим промыслом - Борис Вячеславович Конофальский

Пам-пам…

Кулеврины стреляли и стреляли.

Рене ему не ответил, а уже через небольшое время прискакал обратно Хенрик и, не отдышавшись после быстрой езды, заговорил радостно:

– Вилли сказал, что его мушкетёры ранили их генерала. Тот прискакал на фланг узнать, почему фланг стоит, тут ему влепили в бок пулю. А ещё там их сержанты пытаются построить, но наши их убили уже изрядно, так что враг встал и не идёт.

– А почему же не бьют пушки? – спросил у него Брюнхвальд.

– Хаазе говорит, что через снег ему плохо видно, а там наши аркебузиры, они к еретикам подходят совсем близко, вот он и боится наших побить.

«И ладно, лишь бы стрелки продолжали стрелять!». Это был отличный момент, даже если был ранен не генерал, а кто-то другой, застрявшая на полпути, потерявшая много сержантов и замершая под огнём баталия врага была отличной целью для быстрого удара во фланг.

Волков поворачивается к Брюнхвальду.

– Пожалуй, полковник, резерва я вам не оставлю. Я заберу всех людей Лаубе.

– Думаете, время пришло? – спросил его товарищ.

– Думаю, да. Если они всё-таки двинутся на вас, уж извольте удержать их, пока я не начну. Флюген!

– Да, генерал, – отозвался молодой господин.

– Скачите к Лаубе, пусть ведёт колонны на левый край, к нашим стрелкам, скажите, что мы будем атаковать, что я сам поведу солдат.

– Да, генерал, – понял фон Флюген и тут же уехал.

– Франк!

– Да, генерал, – отозвался прапорщик.

– Вы со штандартом остаётесь тут, при полковнике Брюнхвальде. Он будет за меня.

– Может, вы возьмёте штандарт и охрану? – предложил полковник.

– Нет, я пойду в атаку со знаменем стрелков, – ответил генерал и, молча пожав полковнику руку, так как говорить было больше не о чем, поехал с молодыми людьми из своего выезда вслед за уходящими к реке колоннами Лаубе.

Глава 11

А снег, кружимый ветром, всё сыпался и сыпался, он уже покрыл всё вокруг, казалось, что от него даже стало светлее, и он не собирался заканчиваться. Чёрная «коробка» была едва различима из-за белой пелены. Оттуда раздавались уже нечастые выстрелы мушкетов и аркебуз.

Вокруг генерала собрались облепленные снегом Роха, Лаубе и Вилли.

– Капитан Лаубе, стройте людей в десять рядов, капитан Вилли, попробуйте с аркебузирами забежать еретикам в тыл, но будьте осторожны. Полковник Роха, просите своих мушкетёров не закрывать артиллеристам противника. Хаазе не стреляет, боится попасть в ваших людей. Лаубе, как только будете готовы, сразу и начнём.

Он ещё что-то собирался сказать, но тут из снежной круговерти со стороны баталии еретиков выскочили два всадника. Оба в снегу; если у них и были гербы, или шарфы, или другие знаки, снег всё залепил, и разобрать, кто это, не было никакой возможности. Доспех у них был не рыцарский, копий не было. Но всё равно у генерала едва не остановилось сердце:

«Кавалерия еретиков?».

Но дальше ни испугаться, ни додумать он не успел, один всадник просто проскакал мимо них, а вот второй всего на одно мгновение остановил своего коня и что-то прокричал офицерам. Прокричал всего два слова, махнул рукой и тут же, дав шпоры, понёсся вслед за первым.

Генерал и Лаубе были в шлемах, они не могли расслышать слов всадника; на Рохе была его старая шляпа, но он был чуть глуховат, и поэтому спросил у Вилли, тот тоже был в шляпе:

– Что он там проорал?

– Я не разобрал, но кажется «уходите, отступайте».

– «Отступайте?», – уточнил Волков.

– Кажется, генерал, – Вилли не был уверен.

– Хенрик, скачите к Брюнхвальду, узнайте, что происходит.

Нет ничего хуже в бою, чем неопределённость. Солдаты Лаубе вроде уже начали строиться, но нужно ли это? Будет ли атака? Волков не знал. Роха был при нём, Вилли, пока всё не прояснится, тоже не уводил аркебузиров, и Лаубе, отдав распоряжение, вернулся под знамя. Выстрелы мушкетов почти стихли.

Снег. Тёмная неподвижная стена вражеских солдат невдалеке.

Неопределённость.

Дожидаться возвращения Хенрика не пришлось; оттуда же, откуда прискакали два первых всадника, приехал ещё одни. То был знакомый Волкова. Один из капитанов курфюрста, уже состарившийся в войнах. Имени его генерал не помнил. Капитан был ранен, левый бок и левая рука были чёрными, он подъехал к офицерам и, не поздоровавшись, хрипло прокричал:

– Отводите своих людей, генерал, мы разбиты!

– Разбиты?! – воскликнул Вилли. – Как разбиты? Что произошло?

– Правое крыло наше разгромлено и бежит; говорят, фон Эссен смят, но сам я того не видел, главная баталия тоже вот-вот побежит, ей вышли во фланг!

– Но как? Отчего же так быстро нас разбили? – спрашивал молодой капитан у старого.

Глупые, глупые вопросы. У Вилли Ланна ещё не было в его карьере подобного, вот он и спрашивал.

Но Роха и Волков, всякое уже видевшие, ничего спрашивать не стали и не особо слушали, что им расскажут. Это потом они выяснят как, кто и почему. Сейчас им было не до того.

Генералу бы подумать о себе – попасть в плен к еретикам… с его прозвищами, с его делами в городе Фёренбурге, с его шатром… Но он и на мгновение не вспомнил про себя.

«Пушки! Мои пушки!».

Волков поворачивается к фон Флюгену:

– Флюген, – он указывает через снег рукой, – вон там, у реки, ротмистр Хаазе, скачите к нему, скажите, чтобы цеплял пушки и тащил их в сторону деревни. И обоз пусть не бросает, – и тут же повернулся к Брюнхвальду-младшему: – Максимилиан, езжайте к Пруффу, помогите ему забрать кулеврины. Пусть тянет их к реке, в сторону лагеря. А там будет видно.

Вот о чём он сразу подумал. Ему страшно не хотелось терять свои орудия. Роха же позвал своего полкового трубача, а тот, наверное, понял, что происходит что-то неладное, он был бледен:

– Чего изволите, господин полковник?

– Играй «ко знамени», парень, – ответил ему полковник спокойно. – Играй громко, чтобы наши парни тебя и через этот чёртов снег слыхали.

Роха начал собирать своих стрелков. Полковник всё делал правильно. И Волков лишь сказал ему:

– Я поеду к Брюнхвальду, а ты с Лаубе прикрой отход пушек.

– Не волнуйся на счёт них, я за ними присмотрю.

Мимо него и ему навстречу уже тянулись солдаты, они шли быстро, без всякого строя, их было немало.

«Наши?! Неужели это те люди, которых я сюда привёл?». Генерал знал, что вот-вот всё войско проигравшей стороны, а может, и войско победителей погрузится в хаос. Но думал, что у него ещё есть время.

Но времени,