Маятник Судьбы - Денис Чекалов

– То есть он называл поэта сушеным мухомором из уважения? Ты прав, для меня это слишком сложно.

– Гораздо интересней другое, – заметил я. – Марат Чис-Гирей прекрасно знает, кто на него напал и почему. И у него есть веские причины скрывать правду.

– С чего ты взял? – удивилась девушка.

– Видишь ли, Френки, когда ты спросила его об этом, он дал слишком подробный ответ. Перечислил своих врагов едва ли не по пунктам, а потом залакировал все напыщенной цитатой. Он подготовил это объяснение заранее, отшлифовал, как поэму перед выступлением, – а почему? Он знал, что придется лгать. – Я задумался. – Слава богам, это не наше с тобой дело. А когда вернемся из Аспоники – сможем все выяснить. Если захотим.

Девушка заглянула мне в глаза. Это движение более пристало влюбленной школьнице, и у прекрасной демонессы оно вышло довольно забавным.

– Но тебя беспокоит что-то еще, Майкл? – спросила она.

– Да, Френки, – ответил я не совсем охотно.

Приятно, когда рядом с тобой прекрасная девушка, которая знает и понимает тебя.

Но если она знает тебя слишком хорошо, это уже не так приятно.

– Меня терзают угрызения совести, – сказал я. – Что ты мне посоветуешь?

– А в чем дело?

Мне было неприятно говорить о своей оплошности, и мое лицо непроизвольно нахмурилось.

– Только что я мог помочь человеку, но не сделал этого, Френки. Все моя проклятая эльфийская осторожность. Я не люблю ни во что вмешиваться. Теперь так неудобно.

– Ты про эту пощечину? Если бы Владек не дал Чис-Гирею плюху – я бы его сама угостила. Нечего писать на всех пасквили. Эссеист нашелся.

– Я говорю не про Марата, – досадливо ответил я. – А про Тадеуша. Он хотел публично унизить своего врага. Они в кондитерской. Вокруг столько тортов. К тому же вспомни, чем они украшены. Только представь, как можно опозорить человека. Я должен был предложить это Тадеушу – но нет же, промолчал. А какой шанс упущен!

Автомобиль остановился так резко, словно мир кончился и некуда было дальше ехать.

– Что-нибудь случилось, конфетка? – осведомился я. – Мы забыли дома пудреницу?

Мы находились в Аспонике, вернее сказать, она поглотила нас, со всех сторон окружив желтовато-серой пустыней.

Дорога простиралась впереди, такая длинная и пустынная, что выглядела неестественной. Подобное встретишь только в кино; и казалось, стоит мне выйти из машины, сделать пару шагов и протянуть руку, как мои пальцы коснутся раскрашенной декорации.

Ветер исчез, словно он решил, что уже достаточно разравнивал своими ударами эти безжизненные просторы. Рядом с дорогой застыло перекати-поле. Оно едва заметно покачивалось, готовое отправиться в свой бесконечный путь по пустыне, и только ждало чего-то – знака ли? Чьего-то разрешения?

Черная птица замерла на горизонте, и хотя я знал, что это всего лишь пустынный орел, показалось, будто само провидение делает мне знак остановиться.

Франсуаз замерла, ее красивое, сильное тело напряглось, улавливая малейшие вибрации астральной энергии.

– Оно пришло, – чуть слышно прошептала демонесса.

– Оно? – спросил я. – Надеюсь, не налоговая проверка.

Шутку мою никто не оценил, только черная птица нырнула вниз и исчезла. Чья бы судьба ни решилась в этот момент – моя или какого-то несчастного зверька, погибшего в орлиных когтях, – я почти явственно различил, как вдалеке прозвенели траурные колокола.

– Ты слышишь? – спросила Франсуаз.

– Нет, – быстро солгал я. – А что я должен услышать?

Взгляд девушки был устремлен вперед, туда, где небо гнулось под тяжестью человеческих грехов и низвергалось к земле линией горизонта.

– Маятник судьбы, – едва слышно ответила Франсуаз.

Серая нить поднималась над горизонтом, похожая на дым погребального костра. Она рождалась там, где мгновением раньше исчез, ринувшись к земле, пустынный орел.

Тонкой сизой строкой взбиралась она на небо, словно червь, ползущий по краю скалы.

Франсуаз вышла из машины. Ее рука протянулась вперед, роскошные волосы разметались по обнаженным плечам.

– Ты видел орла, который спикировал здесь? – спросила она.

– Да, – ответил я. – С детства люблю животных. Поэтому мне с тобой и не скучно.

– То была душа праведника, – молвила демонесса, – что устремлялась к великим небесам. Но одного греховного помысла оказалось довольно, чтобы она камнем рухнула вниз.

– За что не люблю верховных богов, – заметил я, – так это за то, что у них слишком уж завышенные требования.

Девушка сделала шаг вперед, и пространство вокруг нее начало двигаться. Волны астрала окружили нас – сперва слабые, небольшие, они с каждой долей мгновения становились все сильнее и яростнее.

– Крики падшей души разрывают ткань мироздания, – произнесла демонесса. – Грешник хочет снова воспарить ввысь, к вечному блаженству, к которому был так близок.

Нить, пронзившая далекое небо, темнела и ширилась. И была то не струйка дыма, а трещина в грани макрокосма.

Глаза Франсуаз вспыхнули алым огнем, и разрыв стал стремительно шириться

– Но душа уже вкусила сладость греха, и больше никогда не сможет отказаться от него. Это и есть проклятие.

Хрустальная сфера мироздания разламывалась на две неравные части, чтобы зло стало еще более мерзким, а добро еще более беспомощным.

Небо растворялось перед нами двумя тяжелыми створками. То, что находилось за их пределами, уже не имело названия.

Лишенное цвета и формы, оно выглядело то как студенистая масса, то как туман, а бывали мгновения, когда мне казалось, будто за разверзнувшимися небесами вообще ничего нет.

– Смотри, Майкл, – прошептала Франсуаз. – Это она. Злейший враг демонов. Великая дрема.

– Я вижу только кисель, – возразил я.

– Ты и не можешь увидеть ее. Только демонам дан этот дар и это проклятие. Дрема – великое ничто, пустота, абсолютное бездействие. Здесь находят свой конец гибнущие миры. Это конец всему – и горе той душе, что откажется от боли колеса превращений и возжелает навеки упокоиться в Великой дреме. Пути назад уже нет.

– Что она делает здесь?

– Смотрит. Дрема чувствует – нечто злое должно свершиться под великими небесами. И она жаждет поглотить всех, кто станет жертвой в предстоящей резне. Это огромный вселенский стервятник, Майкл. И теперь она кружит над будущей добычей.

Створки раздвинулись полностью; студенистая масса поднималась все выше, и ее мягкие щупальца начинали стекать в наше мироздание.

– Что становится с падшими душами, которые воспарили к небу, но так и не смогли закончить свой путь? – спросил я. – Они попадают в Дрему?