Фанера над Парижем - Людмила Милевская

Но мне уже было не до Тамарки, я теперь думала лишь ободном: «Почему это у меня длинный нос? Что это она говорит? Нос мой длинный!Неужели и в самом деле длинный? Что-то я раньше не замечала».

Порхнув к зеркалу, я со всей тщательностью изучила свой нос— и так и этак им крутила и в конце концов пришла к выводу, что ондействительно длинноват, хотя я всю жизнь считала, что мой нос — вершинатворчества создателя, его шедевр и эталон всех носов на свете. А поди ж ты,выходит, ошибалась — нос-то длинноват. Просто беда — узнать такое в моем зреломвозрасте. Какое горе!

Хотя, что за горе? Нос был эталоном все сорок лет, а насорок первом взял да и вытянулся… немного. Перестройка организма пошла. Взрелую пору вхожу, вон как похорошела. Все замечают…

Но разве дадут тут уделить себе внимание? Тамарка словно сцепи сорвалась — вдруг как истошно завопит:

— Мама! С кем я разговариваю?! Блин!

— Откуда знать мне? — нехотя отрывая взгляд от своегокрасивого носа, спокойно ответила я. — С собой наверное.

— Что ты там делаешь?! Нашла время у зеркала крутиться! Идисюда. Садись в кресло и давай думать.

Пришлось послушаться: если возникла необходимость думать —надо помогать, без меня Тамарке с этим делом не справиться.

— Что там Леля? — хмурясь, спросила она.

— Говорю же тебе, Леля безутешна. Никогда не видела еетакой: вся на нервах, постоянно рыдает. Порой создается впечатление, чтобедняжка близка к сумасшествию — ведет себя неадекватно…

Казалось бы, ну что я сказала? А Тамарка вдруг как хватиткулаком по столу, как закричит:

— Мама! Ты невозможная!

«Боже, — испугалась я, — и с этой уже истерика».

— Мама! — еще громче взвизгнула Тамарка. — На кой черт мнетвоя Леля с ее нервами, когда я не знаю, куда свои девать!? Что с Турянским —говори!

— Так похитили его, сколько можно говорить об этом? —абсолютно искренне изумилась я. Тамарка же опять в истерику, опять визжать:

— Это ты не со мной об этом говорила! Это ты черт знает скем уже об этом говорила! Ох, убьешь ты меня, погубишь! Все! Все уже знают! — ивнезапно замолчала, руки раскинула и начала как-то странно оползать в кресле,скукоживаться.

Я перепугалась и залепетала:

— Тома, Томочка, успокойся, я не говорила никому, побей менялеший и разрази гром, если я хоть словечко на сторону сказала.

Тамарка мигом ожила, вернулась в прежнее положение, ногу наногу закинула, новую сигарету прикурила и с угрожающим пращуром спросила:

— Не говорила?

— Ни словечка, — заверила я и на всякий случайперекрестилась.

Однако Тамарку не убедило и это. Она была полна сомнений.

— Голову ты мне морочишь, Мама, ну да фиг с тобой — неубивать же тебя.

«Здрасьте, — подумала я, — дождалась благодарности. Вот какуже стоит вопрос».

— Роза, конечно, баба порядочная, — продолжила тем временемТамарка, — ей любой секрет доверить можно… Кстати, ты предупредила ее, что оТурянском не стоит болтать?

И тут я вспомнила, что не предупредила. Тамарка прочла этона моем лице и с воплем: «Мама, ты невозможная!» бросилась звонить Розе. КогдаРоза была предупреждена, Тамарка всерьез взялась за меня. Долго и тщательнопытала, а потом сделала вывод:

— Похоже, ты права: капут моей компании. Если у Турянского сердцеи клаустрофобия, то он действительно труп. В противном случае Леле дали бы сним поговорить.

— Я права всегда! — воспряла я. — И ничего не могу с этимподелать, вас же всех это злит. Понятное дело: кому понравится, когда кто-тоумней.

Тамарка поморщилась, как от мигрени, но промолчала, за чтотут же мною и была вознаграждена.

— Кстати, Тома, со слов Лели я поняла: Перцев больше огнябоится, что сведения о пропаже Турянского просочатся во внешний мир. Даже вбанке об этом мало кто знает. Почему бы тебе этим не воспользоваться? Лишьнемножечко его пошантажируй, и он даст тебе кредит.

— Мама, а ты голова! — обрадовалась Тамарка и бросилась меняцеловать, но тут же озаботилась:

— А ты точно знаешь, что он так уж сильно боится?

— Во всяком случае Лелю он запугал. Она запретила мнеговорить с ним, даже зная о моих уникальных способностях в любом поиске и чтоПерцев мог бы в этом поиске помочь важной информацией. Более того, Леля простозапаниковала, когда я заявила, что пойду в банк. А ведь сама она знает слишкоммало про дела мужа, про его знакомых и прочее-прочее. Перцев был бы здесьбесценен, но Леля боится, а ведь ей-то позарез нужно найти мужа.

— В такой ситуации и я не стала бы портить отношения скомпаньоном мужа, — заявила Тамарка. — Если Турянский в самом деле погиб, Леляцеликом и полностью в руках Перцева. Он сколько пожелает, столько и отщипнетэтой Леле от того, что ей же и принадлежит. Рассердится, не даст вообще ничего.Леля не совсем дура, раз это понимает.

— Еще как понимает, — заявила я, уже жалея о совете, данномТамарке. — Однако, Тома, я стою на страже не только твоих интересов.

— А чьих же еще? — опешила Тамарка. Она была несказанноизумлена, искренне полагая, что любой рад ей служить.

— Понятно, чьих. Леля доверилась мне, не могу же я ееподвести, а тут ты вдруг заявишься к Перцеву и выложишь все то, что я из Леливытащила едва ли не силой. Это подло. К тому же, я, пожалуй, сгустила краски.Не так уж Перцев и боится огласки. Ну пропал его компаньон, Перцеву-то какойстрах? Ему одна только радость, раз он так легко может оставить Лелю безнаследства. Перцев, поди, мечтает о том, чтобы Турянский никогда не нашелся. Неходила бы ты к нему, Тома, очень прошу тебя. Тамарка сразу на дыбы:

— Мама, ты невозможная! И такую чушь несешь, хоть ушизатыкай! Бесспорно, Перцеву от гибели Турянского одна лишь только выгода, ноэто если Турянского нет в живых. Перцев же, как осторожный человек, на этонадеется, но не рассчитывает. Ему о текущих делах думать надо. Пропал главабанка — это политический вопрос. Знаешь, какое пойдет брожение?

Я покачала головой:

— Откуда мне знать?

— Вот и не лезь со своими глупыми выводами, засуетитсянарод. Я вон, уже засуетилась, а сколько вокруг Турянского ошивается таких жеозабоченных? Бездна. Каждый связывает с ним какие-то чаяния, каждому что-тонужно. А в самом банке что начнется! А бухгалтерия?

— Что — бухгалтерия?

— Она же вся под Турянским. А как ей теперь быть, этойбухгалтерии? А операционный отдел… Господи, Мама, ты даже не представляешь,сколько возникает проблем — тьма-тьмущая! Нет-нет, Перцев исчезновениекомпаньона будет до последнего держать в секрете. Убили Турянского или неубили, он же не может сейчас занять его место — трупа-то нет. Вот когда будетили Турянский, или труп, вот тогда и будет ясность. Мама, ты гений, сейчас жееду к Перцеву.