Танцующие девушки - М. М. Шуинар

Мартин отодвинул стул и принялся расхаживать по комнате. Мне нужно обновить систему. Он посмотрел в темноту за окном. Дождя нет — можно сходить на пробежку. Тут же натянул спортивный костюм и вышел, хлопнув дверью. Свежий воздух остудил его пыл и прервал бесконечную круговерть мыслей. Мартин пересёк двор, направляясь к школьной беговой дорожке, и уже почти пришёл, когда понял, что забыл айпод. Он выругался себе под нос и подумал, не повернуть ли назад. Нет, это даже к лучшему. Ему всё равно нужно обдумать ситуацию.

Он еще никогда не оставался так долго безо всякой возможности на убийство — если его самой большой слабостью была потребность убивать, то самой большой силой было обаяние, оно никогда его не подводило. Женщин тянуло к нему даже через компьютер, хотя они его не видели и даже не слышали его голоса. Он отточил свой природный талант, тщательно изучив искусство соблазнения. Он читал книги, смотрел бесчисленные сезоны «Холостяка» и тому подобной ерунды, изучал пары в кафе и ресторанах, слушал женские разговоры о мужчинах. Каждый раз, слыша, как мужчины жалуются, что женщин невозможно понять, он мысленно усмехался. Это вполне возможно и даже совсем не трудно. Надо всего лишь быть внимательным.

Он мастерски научился считывать уязвимость и останавливаться в нужное время. Буквально вынюхивал, что им нужно, чтобы чувствовать себя особенными, замеченными, любимыми. Становился тем, кем они хотели его видеть, а затем превращал их в то, чем он хотел видеть их.

Однако у него был свой предел — он мог поддерживать игру только в течение нескольких месяцев. Если тянуть дольше, то за ложью становится слишком трудно следить, особенно если работать не с одной женщиной. Хуже всего было терпеть эту посредственную бессмыслицу, смеяться над глупыми шутками, притворно сочувствовать по поводу незначительных проблем. Тогда он уже боролся с желанием приказать им заткнуться к чёртовой матери и чувствовал, что тщательно выстроенный фасад вот-вот распадётся. Скайп отчасти в этом помогал; Мартин мог на несколько минут отойти от экрана и выпустить эмоции, когда его всё доводило. Он не мог представить, как люди ухаживают за кем-то вживую.

Неужели он терял хватку? Мартин раздумывал о такой возможности, пока разминал мышцы. Нет, проблема была не в этом. Он не упускал возможность, просто не мог вообще никого найти.

Во время второго круга он нашёл нужный темп. Когда тело стало двигаться автоматически, его разум прояснился, и он проанализировал свои варианты. Во-первых, сейчас праздники — многие проводили больше времени в путешествиях и со своими семьями, чем в играх. Возможно, стоит просто расширить круг поиска. Он играл с четверга по воскресенье, поздними вечерами. Мартин уже достаточно далеко продвинулся в работе, поэтому мог позволить себе играть каждый вечер и начинать немного пораньше. Может, надо проводить больше времени в торговом чате, а не просто полагаться на его рекламу? И если дело будет совсем плохо, если у него не появится хотя бы одного потенциального клиента на следующей неделе, он может попробовать другой сервер.

Ну вот, он придумал план. Это успокоило его разум, из его мышц исчезло напряжение. Причин для паники не было. Все будет хорошо.

И всё же в глубине его сознания шевельнулось предостережение. План не является настоящим спасением от голода, в полной мере помочь может только убийство. Теперь он подождёт, но недолго. От этого не спасёт даже длительный забег.

* * *

Мартин знал, что он не психопат. Он изучил этот вопрос — до такой степени, что, наверное, знал о серийных убийцах больше, чем вся полиция.

Во многом он соответствовал стандартным представлениям о серийном убийце. Да, он жил один, и да, у него было мало друзей. Он держался особняком, старался не привлекать к себе внимания — ни яркой машины, ни яркой одежды. Но это было одним из определений «компьютерного гика». Люди ожидали, что ты немного затворник и немного странный. Во всяком случае, он был гораздо лучше, чем большинство других знакомых программистов.

Жестокое обращение в детстве? Есть. Да, он был ничтожеством для своей матери, никем, она замечала его только когда заставляла выполнять то, что ей нравилось, когда ей это нравилось, и бла-бла-бла. Ну и что? Какой смысл об этом думать? Он же в итоге победил.

И, как и у многих серийных убийц, у него была среднестатистическая внешность. Он выглядел старше своих тридцати двух лет, обычно ему давали тридцать пять-сорок. Не молодой и не старый. Не красавец, но и не урод; у него были ничем не примечательные каштановые волосы, обычные голубые глаза, и он был лишь немного выше среднего роста в сто восемьдесят сантиметров. В нём ничего не выделялось. Никаких отличительных признаков, ни шрамов, ни татуировок. Вы могли бы поговорить с ним в очереди в магазине и не узнать его уже через пять минут. Это было благословением его лица.

Некоторые важные признаки психопатии у него отсутствовали. Он никогда не пытал и не убивал животных; его тошнило от самой мысли об этом. У него не было ни малейшего желания расчленять своих жертв, пытать их или заниматься с ними сексом. Секс вообще вызывал у него отвращение, будь то с мужчинами или с женщинами, живыми или мёртвыми. Он едва мог читать о других убийцах, которые занимались сексом со своими жертвами или эякулировали на них. Грязные, гадкие, низменные действия для грязных, гадких, низменных умов.

Возможно, более красноречивым был вопрос совести. Не то что у психопатов без намёка на совесть, сочувствие или сострадание. У него всё определённо не так. Да, он не испытывал никаких угрызений совести по отношению к женщинам, которых убивал, но это только потому, что их жизни заслуживали того, чтобы их оборвали. Это были неверные злые женщины-разрушительницы. Это у них не было совести, они изменяли своим мужьям, не думая о том, разрушают семью. Никто не заставлял их этого делать, они сами делали свой выбор. Он же был просто сосудом, который доставлял последствия их выбора.

А мужья и семьи? За них он радовался. Он оказывал им услугу, потому что им будет лучше без этих суккубов, которые точно их предадут, — это лишь вопрос времени. Он им помогал, освобождал их, давал возможность быстрее наладить их жизнь.

На самом деле, не это ли главное определение совести — знать, что эти женщины неправы, и помогать миру, избавляясь от них? Это вопрос морали. Этическая норма.

Нет, он не психопат — скорее алкоголик или азартный игрок, только с желанием убивать. Как и они, Мартин знал, что его действия рискованны — в его случае он рисковал тем, что его поймают и упекут за решётку или же приговорят к смертной казни, но этот риск никогда его не остановит, как и их. Ему необходимо было смотреть на их покорные лица, видеть, как они подчиняются его прихотям, как они двигаются так, как он им велит, едят то, что он им велит, горят от своего тошнотворного плотского желания. И когда он приводил их к этой вершине, полностью раскрывал свою истинную сущность, ему нужно было чувствовать, как жизнь вытекает из них, капля за каплей, ему нужна была их жизненная энергия, чтобы подзарядить свою собственную. Но для его зависимости не существует никакой поэтапной программы, никакого терапевта, который мог бы помочь, даже если бы он и решил измениться.