Жена смотрителя зоопарка - Диана Акерман

Тот Лутц Гек, который предстает перед нами в соответствии с его собственными записями и поступками, непостоянен, как флюгер: когда нужно – обворожительный, когда нужно – хладнокровный, свирепый или ласковый, в зависимости от его личных целей. И тем более удивительно, что Гек-зоолог решил проигнорировать признанную теорию о жизнеспособности гибридов – межвидовое скрещивание усиливает кровную линию. Он должен был знать, что полукровки наделены лучшей иммунной системой, у них больше скрытых генетических возможностей, тогда как у близкородственных особей, какими бы «совершенными» они ни были, любая болезнь, убивающая одно животное, грозит стереть с лица земли всех остальных[27], – именно поэтому зоологи старательно ведут племенные книги животных, находящихся под угрозой вымирания, таких как гепарды и зубры, и стараются получать самые стойкие гибриды. В любом случае в далеком прошлом, задолго до того, как появились арийцы, наши предки жили в одном мире с другими гоминидами и межвидовое скрещивание между соседями имело место, отчего появлялись более жизнестойкие и плодовитые потомки, которые благополучно выживали. Все современные люди являются выходцами из этого крепкого, многослойного коктейля, точнее, из узкого генетического горлышка, в котором булькало всего-то около сотни индивидуумов. Согласно проведенному в 2006 году исследованию митохондриальной ДНК[28], евреи-ашкенази (около девяносто двух процентов всех евреев мира на 1931 год) происходят от четырех женщин, которые мигрировали с Ближнего Востока на территорию нынешней Италии во II–III веках. Всех представителей человечества можно возвести обратно к генному набору одного человека, кто-то считает – мужчины, кто-то – женщины[29]. Трудно себе представить, конечно, что путь нашего развития был именно таким, однако потому мы и чудо природы.

Возможно, потратив десятилетия на наблюдения за дикой природой, Гек считал этнические чистки обязательной гигиенической процедурой, способом оздоровления, а замещение одной генетической линии другой, более совершенной, напоминало ему драму, которая разворачивается повсеместно в царстве животных. Обычный сценарий – возьмем в качестве примера львов – состоит в том, что агрессор вторгается в соседний прайд, убивает самца-вожака, уничтожает его молодняк, спариваясь с самками, чтобы таким образом продлить собственную генетическую линию, и присваивает территорию предыдущего самца. Человеческие существа, способные на разные уловки и ухищрения, но при этом отягощенные моральными нормами, прикрывают такие инстинкты терминами вроде «самозащита», «вынужденная необходимость», «верность», «благосостояние общества» и т. д. Нечто подобное происходило в 1915 году, во время Первой мировой войны, когда турки истребляли армян; в середине девяностых годов ХХ века, когда сербы-христиане в Боснии начали уничтожать местных мусульман; в 1994 году в Руанде, когда были убиты сотни тысяч людей (а женщины изнасилованы) в ходе борьбы между народностями хуту и тутси.

Холокост был иным, куда более тщательно продуманным, высокотехнологичным и методичным, но в то же время и более примитивным, как настаивает биолог Леконт дю Нуи в работе «La dignité humaine» (1944): «Преступление Германии есть величайшее из преступлений, какие знал мир, потому что оно измеряется не по шкале истории: оно измеряется по шкале эволюции». Нельзя сказать, что люди никогда не вмешивались в ход эволюции, – мы знаем, что были истреблены многие виды животных, и мы вполне могли сделать то же самое и с отдельными линиями рода человеческого. Но все-таки то, что делается бессознательно, не является неизбежным – иногда мы все же накидываем узду на свои животные инстинкты, мы не всегда играем по правилам природы. Без всякого сомнения, двойной императив Гитлера по поводу очищения линии крови и одновременного захвата территорий находил поддержку в древнем импульсе таких людей, как Гек, для которого, возможно, это даже казалось жестокой необходимостью.

Гек был еще и прагматиком, а польские земли в скором времени предполагалось перекроить, и зоопарки в том числе. Потому, оказавшись в разбомбленном Варшавском зоопарке, он скрыл личную заинтересованность: его визиты были оправданием для захвата самых лучших животных, которым предстояло отправиться в немецкие зоопарки и заказники, наряду с бесценными племенными книгами. Вместе с братом Хайнцем Гек надеялся облагодетельствовать новую Германскую империю и восстановить утраченные богатства природной среды, в точности как Гитлер надеялся вдохнуть новые силы в человеческую расу.

Гек то и дело клялся Жабинским, что не имеет никакого отношения к закрытию их зоопарка и что его мизерного влияния на высшее командование недостаточно, чтобы поколебать решение генералов. Однако Антонина подозревала, что он лжет, что он обладает громадным влиянием на высшее командование и, вполне возможно, именно он и решил их судьбу. Будущее обреченного зоопарка терзало Жабинских, они боялись, что он будет разрушен, перепахан, застроен, попросту растворится среди других военных потерь. Несмотря ни на что, Ян должен был оставаться в зоопарке, что бы с тем ни случилось, потому что зоопарк мог быть использован подпольем; на тот момент в районе варшавской Праги насчитывалось до девяноста отрядов подпольщиков общей численностью шесть тысяч человек[30] – самое крупное формирование партизан в городе.

В подпольной части польской армии, получавшей приказы от польского правительства в изгнании, базировавшегося в Лондоне, Армии крайовой, была жесткая иерархия, имелась целая сеть разбросанных по городу убежищ, многочисленных схронов с оружием, школ, явочных квартир, узлов связи и мастерских по изготовлению оружия, подготовке взрывов и приему радиопередач. Будучи лейтенантом Армии крайовой, Ян искал способ замаскировать зоопарк под нечто такое, что Третий рейх счел бы нужным оставить. Немцам требовалось кормить войска, немцы любят свинину, и потому он предложил Лутцу Геку устроить в ветхих зоопарковских постройках крупную свиноферму, зная, что выращивание свиней в довольно суровом климате обязательно требует территории и утепленных зданий и даже обещает небольшой приработок для оставшегося персонала. В его свидетельских показаниях, оставленных Еврейскому историческому институту в Варшаве, сказано, что под предлогом сбора пищевых отходов для свиней он надеялся передавать указания, кроме того, доставлять бекон и масло, а также сообщения для друзей из гетто. Антонина писала:

«Мы понимали, что [Гек] лжец, с глубокой тоской мы сознавали, что теперь не осталось никакой надежды сохранить зоопарк. И в сложившейся ситуации мы решили поговорить с Геком о наших дальнейших планах. Ян хотел устроить на территории зоопарка крупную свиноферму… Однако надежды сохранить в зоопарке диких животных не было, немцы были не заинтересованы в том, чтобы оставить их в живых».