Самый желанный - Селеста Брэдли

Внизу, в гостиной, Грэм стоял спиной к комнате и невидящими глазами смотрел в окно на великолепную площадь. Он думал о леди Лиле Кристи, прекрасной, жадной, абсолютно безнравственной и очень, очень богатой. Дочь графа, она вышла замуж за самого богатого человека, какого смогла найти, а потом – так поговаривали – тот умер от разочарования. У нее было достаточно денег, чтобы спасти Иденкорт, не говоря уже об огромных материальных ресурсах, которыми обладало ее знатное семейство.

С тех пор как Грэм получил титул, он с ней не виделся. Отговаривался тем, что слишком занят, оценивая состояние поместья, но истина состояла в том, что для этой волчицы он больше не являлся безвредной игрушкой. Грэм боялся, что она начнет охотиться за ним всерьез.

Хотя муж Лилы скончался совсем недавно, она уже подыскивала нового. И Грэму было известно, что на этот раз ей хотелось получить титул.

Грэм справился с необъяснимой дрожью. Вернее, не такой уж необъяснимой. Пусть он покинул постель этой женщины всего несколько недель назад, это вовсе не значит, что он был готов ввести ее в Иденкорт и сделать матерью своих детей. Да и как он может быть уверен, что означенные дети будут его собственными?

Отлично. Лила не подойдет. Нельзя, чтобы нежелание жениться на абсолютно чужой девице заставило его навлечь на Иденкорт такую беду, как Лила. Нет уж, спасибо. Ему и без этого досталось тяжелое наследство.

Нет, он найдет приличную милую барышню, возможно, из торговой семьи, которая из кожи вон лезет, чтобы попасть в светское общество. По крайней мере, такие люди будут благодарны ему за титул. Появятся наследники – Грэм предпочитал не думать, каким образом, – и его люди будут спасены по крайней мере на одно поколение.

Думая об образе жизни отца и деда, Грэм решил, что и вообще было бы неплохо впрыснуть струю практичности в голубую кровь его семейства.

Мысли носились по кругу: невесты, дети, бизнес, – три понятия, которые ему и в голову не приходили всего неделю тому назад.

А за дверью гостиной стояла Софи и никак не могла войти. Внутри ее ждал Грэм. Она сгорала от желания увидеть его, но… не лучше ли показаться ему на глаза, когда преображение будет закончено? Не лучше ли… – да это будет чудесно! – если Грэм увидит ее в первый раз как великолепно одетую Софию?

Прижав руки к груди, Софи попятилась. Ее пальцы непроизвольно сжимались и разжимались. Ей так хотелось видеть Грэма! Но разве не лучше будет, если она встретится с ним в маске? Что сможет она узнать о нем и о себе, когда в первый раз встретит его… в новом облике? Красавицей?

При этой мысли у Софи захватило дух. Разумеется, все эти усилия предприняты не ради Грэма. Она просто намеревалась обеспечить себе надежное и приличное положение жены не слишком противного мужчины – какого-то другого мужчины.

Стремительно отвернувшись от двери, она почти налетела на Фортескью.

– А, Фортескью! Скажите, пожалуйста, Гр… его светлости, что я не могу с ним увидеться, но спросите, собирается ли он сегодня вечером на маскарад у Уэверли? Только не говорите, что это я интересуюсь. А если не собирается, попробуйте убедить его пойти. Но не говорите, что я там буду. Спросите… как бы случайно. Понимаете?

Фортескью выслушал ее с бесстрастным видом, хотя было ясно, что она явно не в себе.

– Да, мисс. Желаете, чтобы я передал его светлости еще что-то?

«Спросите, наденет ли он синее».

Нет. Глупо. Если только…

– Укажите, что ему к лицу синее. – Впервые за все их знакомство Софи увидела на лице дворецкого протест. – Впрочем, ладно. – Девушка виновато пожала плечами. – Полагаю, в любом случае это прозвучит неприлично, правда?

– Если вы настаиваете, я, конечно, скажу, но, думаю, если шепнуть словечко его лакею…

Софи улыбнулась.

– Это будет отлично.

Фортескью не сумел скрыть удивления и ответил ей долгим взглядом, но наконец стряхнул с себя оцепенение и сказал:

– Э-э-э… конечно, мисс. Кроме того, и на сегодняшние планы его светлости можно подействовать через лакея. Уверен, что тот передаст его светлости совет посетить маскарад.

– Боже мой, какой полезный канал связи! – Софи едва не бросилась танцевать прямо на лестнице. – Скажите ему, чтобы не опаздывал, – пропела она. – И не приводил с собой леди Лилу Кристи!

И снова Грэм вылетел из Брук-Хауса в гневе и разочаровании. С невидящими глазами он брел по нарядным улицам Мейфэра. Черт возьми, что такое с Софи? Неужели она думает, что ему нечего больше делать, кроме как потакать ее капризам? Неужели не понимает, что ему… приятно ее общество? Да-да, приятно. Под тусклой маской синего чулка она вполне интересная девушка. Черт возьми, да он просто скучает без…

Ну да, ему всего-навсего не хватает общества. В этом все дело. Карты, болтовня и… Серые насмешливые глаза, видящие его, дурака, насквозь. Упругая масса рыжеватых волос у него в кулаке… Легкий смех, веселое тепло, ироничное подтрунивание, которое всегда вызывало у него смех.

Черт возьми!

Платье от Лементера не было красивым. Оно было потрясающим. Волшебным. Лементер говорил, что его вдохновил образ Титании, королевы фей, а Софи казалось, что Титания сама взмахнула своей волшебной палочкой и одарила кутюрье нечеловеческим, сказочным талантом.

Мастер создал действительно чудесное, завораживающее творение – мерцающую фантазию из шелка нежнейшего зеленого оттенка с неожиданными проблесками лавандовых тонов.

Короткие рукавчики, спускающиеся с плеч, оказались не чем иным, как перламутровыми нитями жемчужных бусин. Софи сразу заподозрила, что это настоящий жемчуг, а не стекло, но не посмела задавать вопросы, опасаясь, что если это так, то не решится его надеть.

Кроме того, Лементер сотворил что-то непонятное с ее корсетом, ведь на самом деле природа одарила ее совсем не так щедро. Однако вся молочно-белая плоть над вырезом платья была ее собственной – настоящее чудо. Витые нити жемчуга сплетались на корсаже и перекрещивались между ее небольшими, высокими грудями, подчеркивая и выделяя их.

Высокий лиф плотно облегал стан, но потом драпировки юбок свободно спадали, пробуждая воспоминание о туниках греческих богинь. Софи сама не понимала, как это получилось, но этот наряд создавал выпуклости там, где, по ее мнению, их не хватало, и придавал величавое благородство ее росту. Настойчивые уроки Лементера научили девушку не горбиться, да у нее и не было такой возможности – стоило ей только хотя бы чуть-чуть ссутулить плечи, как корсаж буквально не давал ей вздохнуть. Софи подозревала, что портной сделал это намеренно. Вероятно, намеренно.

Приглушенно-радужные тона платья придавали ее коже оттенок полированной слоновой кости, а рыжина волос на их фоне горела ярче. Да и Патриция вымыла ее голову неким средством с ароматом цветов и трав. Оно придало ромашковый блеск светло-рыжим волосам, которые прежде спадали на плечи неуправляемым и неухоженным потоком, сейчас же отдельные пряди вились изящными локонами вокруг лица, а остальные были высоко подняты и приглажены, что придавало ей еще большую элегантность и подчеркивало рост. Некоторые прядки слегка выбивались, но Патриция заверила Софи, что так даже лучше.