Мода в саване - Марджери Эллингем

— Большинство. Для А. Д. возраст не имеет значения. — Глаза Аманды сверкали в темноте. — Важен только его талант. Там есть несколько стариков, но все они влюблены в свою работу, поэтому не стареют. Альберт, мы все ужасно боимся — по крайней мере те, кто понимает, что происходит. Это же настоящее волшебство! Мы все его боготворим. Готовы ради работы на все. Он ведь не мог нас всех бросить, правда?

Голос ее звенел ясно и молодо, и ему вспомнилась их первая встреча в гостиной Понтисбрайт-Милл, где шторы были задернуты, чтобы меньше бросались в глаза трещины в мебели. С тех пор утекло много воды.

— Сложно сказать наверняка, — уклончиво ответил он. — Может же быть у человека личная жизнь помимо работы.

— Только не у А. Д., — отрезала Аманда. — Для него жизнь — это работа. Он великий человек. Поэтому мы все так от него и зависим. Он гений.

Мистеру Кэмпиону подумалось, что у него уже были проблемы с гениями, но из вежливости он промолчал и продолжил задавать вопросы:

— Как ты вышла на Рэмиллиса?

— Это единственный телефонный номер, по которому можно найти Делла. Как ты знаешь, у него есть доля в «Цезаревом дворе». Видимо, именно там он и связался с этими людьми. Сам Рэмиллис еще ничего — из нормальной семьи, губернатор где-то на западном побережье, но все-таки он скорее дикий и вокруг него какие-то безумцы. А. Д. вряд ли встречал подобных людей раньше, и теперь его втянут в какой-нибудь идиотский проект типа постройки аэропорта на африканском болоте. Он иногда увлекается такими вещами. Меня пугает то, что никогда прежде он про нас не забывал, и мы все надеемся, что в кругу Рэмиллиса нет никого по-настоящему опасного. Ты не знаешь? Иногда типы вроде Рэмиллиса жутко увлекаются такими умниками. А. Д. так просто не поддался бы, но если они нашли, куда нажать, он мог согласиться.

Брови мистера Кэмпиона взлетели на лоб.

— Тебе не кажется, что ты немножко перегибаешь палку? Не обижайся, конечно, но если кто-то пару дней не приходит в контору, это не значит, что он непременно попал, как говорят юристы, в руки «неразборчивых в средствах бандитов».

— В контору — да, разумеется, но не на нашу работу, — высокомерно ответила Аманда. — Ты ничего не понимаешь. Он стал пренебрегать своей работой. Две недели мы вообще его не видели, а до того он регулярно на что-то отвлекался. Мы с Сидом видели, что у него постоянное похмелье. Это действительно серьезно. Сид послал меня разобраться, и я выясню, в чем дело. Если все не наладится само собой, придется приводить его в чувство.

— Понятно, — беспомощно произнес мистер Кэмпион. — Кто такой Сид?

Аманда хихикнула.

— Мой непосредственный начальник. Большой человек. Родился в Уоллингтоне, учился в Политехническом, убивался в цехах и в конце концов получил звание члена Института горных инженеров. Один из лучших в своей области. Ему всего 29, и он жуткий сноб, но при этом кристально честен.

— Сноб?

— Да, благослови Господь его душу. Просто двинулся из-за моего титула. Вечно цепляется ко мне, только чтобы лишний раз его произнести. Мне он нравится, такой энергичный парень. Где этот «Тюльпан»? С чего ты взял, что они там будут?

— Интуиция плюс метод исключения, — устало ответил мистер Кэмпион. — Если их там нет, придется стучаться во все дома подряд. Лондон великоват для подобных развлечений, но раз уж ты что-то вбила себе в голову, другого выхода я не вижу.

— Надеюсь, ты еще не начал стареть, — с некоторым сомнением в голосе произнесла Аманда. — Ну, в худшем случае отправимся в Хэмпстед и пойдем оттуда на юг.

«Тюльпан» цвел уже семь месяцев, а значит, практически достиг пика своей популярности. Жюль Паррок считал «Тюльпан» своей безусловной удачей. Его фирменный рецепт был прост: с каждым третьим ремонтом ресторана придумывать ему новое название и приглашать новых музыкантов. Украшенный цветами потолок по-прежнему привлекал всеобщее внимание, а полосатые холщовые навесы казались такими же оригинальными и стильными, как и в день своего появления.

Несколько мгновений они с Амандой стояли у серебристого барьера, отделяющего оркестр от танцующих, а затем спустились на паркет, где мистер Кэмпион попросил главного официанта, худосочного Улисса, единственного постоянного земледельца в переменчивом саду Паррока, найти им подходящий столик.

Джорджии пока не было видно, но он с облегчением отметил, что ресторан заполнен ей подобными. Светское и театральное общество было представлено в равных долях, над залом носился дух Денег, а по углам шепталось Искусство. Поскольку все стремились выглядеть непринужденно, общая атмосфера была несколько напряжена.

Молодой Хеннесси, за столом которого сидели графиня, актер-антрепренер и пара незнакомцев, яростно пытался привлечь внимание Кэмпиона. И почему-то только сейчас Кэмпион, обычно замечавший все, взглянул на Аманду и увидел, что она необычайно похорошела. Догадавшись по выражению его лица о произведенном ею эффекте, она ухмыльнулась.

— Надела лучшее платье, — сообщила Аманда. — Хэл выбирает мне одежду. Говорит, что в наше время выбор нарядов можно поручить только студенту с хорошим вкусом. Он так серьезно ко всему этому относится. Ну что, ты видишь кого-нибудь знакомого или пойдем в другое место?

— Нет, останемся.

В голосе мистера Кэмпиона прозвучало облегчение, а вместе с ним — смирение перед судьбой. Он понял, что Аманде предстоит пережить жестокое разочарование.

Улисс принял их со сдержанной радостью, которая была его главным профессиональным навыком, и провел к маленькому, удачно расположенному столу, который, как он поклялся, придерживался специально ради этого случая. Худшая часть кабаре была позади, сообщил он с явным презрением ко всему, что мешало наслаждаться великолепной едой — предметом его поклонения. Кроме того, он подробно рассказал Аманде, чем лучше всего поужинать в это время суток.

Как только они остались вдвоем, мистер Кэмпион лично передвинул стул своей спутницы, чтобы она могла обозревать со своего места весь зал. Затем он сел за ней.

— Прошу, — произнес он. — Старый фокусник снова достает зайца из шляпы. Вот тебе, так сказать, краткое изложение сути дела.

Джорджия и Алан Делл сидели за столиком на краю паркета, и Аманда прекрасно их видела. Чуть грубоватые черты и восхитительные плечи Джорджии отчетливо вырисовывались на фоне красочного калейдоскопа танцпола, а Делл выглядел лет на пятнадцать моложе. Он неотрывно глядел на свою спутницу с потерянным и оглушенным видом человека, который не вполне понимает, где находится: будь то последствия любви, выпивки или потери крови.

Страсть — это одна из тех немного забавных болезней, которые протекают так постыдно и мучительно, что благовоспитанное общество предпочитает вовсе не признавать ее существования, вспоминая о ней лишь вынужденно и то с миллионом извинений. Как и ее более материальных собратьев, этот нарыв души невозможно забыть — ни пострадавшему, ни его окружению. Эта болезнь нелепа, трагична, мучительна и… узнаваема.