Мода в саване - Марджери Эллингем

Монастырь Гроба Господня

Лординг

Дорсет

Дорогой Мистер Лагг я учусь в школе. Мы тут говорим по-французски. Некоторые монашки радуются фокусам которые вы мне показали а некоторые нет. Я 50 раз написала святой Марии-Терезе «я не буду обманывать», но святая Мария-Анна только посмиялась. Я буду читать собрание сочинений Уильяма Шекспира.

С большой любовью,

Сара

Мистер Лагг снова спрятал письмо, написанное большими уродливыми буквами, в своих лучших рубашках, которые вопреки всем просьбам предпочитал хранить в бюро.

— Если б я только мог поучить бедную девчушку, она бы много узнала, — сказал он с сожалением. — Но мне с ней было бы тяжело тут. Наверное, ей и вправду лучше там, с монашками.

— Наверняка, — слегка насмешливо ответил мистер Кэмпион.

Лагг выпрямился и угрюмо посмотрел на своего хозяина.

— Нашел это у вас в кармане, — сказал он, копаясь у себя в жилете. — Все ждал возможности отдать. Желтая пуговка. По-моему, от одного из платьев миссис Сутейн. Поправьте меня, ежели я ошибаюсь.

Мистер Кэмпион взял пуговицу, повертел ее в пальцах и молча выкинул в окно. Лицо его сохраняло приветливо-равнодушное выражение.

Лагг отбросил всю свою услужливость и стянул воротничок.

— Мне так удобнее, — сообщил он доверительно. — Теперь все ушли, можно расслабиться. Пока вы говорили с сестрой, приходил Блест. Я сказал ему, что вы заняты. Налил ему и спросил, что передать.

— В самом деле? — заинтересовался мистер Кэмпион. — И что, бывший инспектор выпил из рук борсталского[8]старожила?

— Как голодный котенок, вылакал все до капельки, — ответил мистер Лагг, чье красноречие просто расцветало, когда его что-то волновало. — Рад был его видеть. Давай, говорю, дружище, глотни еще моей платы за добродетель, но он отказался. Сказал, что позвонит вам и что он нашел какую-то церковь в Патни[9], где есть записи про какую-то пару, которая там поженилась три с половиной года назад. Что за пара, не уточнил. Сказал, что вы, мол, сами все поймете. И что у него все на мази.

— Что-нибудь еще?

— Ага. Так, подождите, там звонят. — Мистер Лагг вновь натянул воротничок. — Он сказал, что кто-то еще этим интересовался неделю назад, — сообщил он, пыхтя от усилий. — Дескать, как вам это нравится.

Он потопал по коридору. Мистер Кэмпион приподнял брови.

— Очень нравится, — произнес он.

Мистер Кэмпион все так же сидел, погруженный в тревожные мысли, когда толстяк вернулся с сияющим видом.

— Взгляните-ка, — сказал он еще более фамильярно, чем обычно. — Смотрите, что я нашел на крыльце. Вам молочка принесли.

Мистер Кэмпион поднял глаза на гостью и не сразу узнал ее — лицо сердечком, сложенные треугольником губы и такой же энергичный, бодрый и умный взгляд, как и шесть лет тому назад.

— Привет, Орф, — поздоровалась Аманда Фиттон. — Первый раз за шесть лет посмотрела на твои окна и получила этой штукой по лицу.

Она протянула маленькую смуглую ладошку, на которой лежала желтая пуговица с нарисованной на ней розой.

— Благодарю, Аманда. — Мистер Кэмпион забрал пуговицу и сунул ее в карман. — Оторвалась от рубашки, когда мое сердце заколотилось, предчувствуя твое приближение. Удивительный феномен. Я не сразу понял, что происходит. Зачем ты пришла? То есть, я хочу сказать — все в порядке?

Аманда сорвала шляпу, и ее волосы засверкали в вечернем свете.

— Это связано с моим шефом, Аланом Деллом, — сказала она. — Все ужасно секретно. Скажи, Альберт, ты не знаешь некого Рэмиллиса?

Мистер Кэмпион откинулся на спинку сиденья такси, в котором пахло, как в старом шкафу на чердаке в доме его детства, и с прежним уважением посмотрел на темную фигуру рядом с ним. За шесть лет, прошедших с 1918 года, у Аманды ни на капельку не убавилось жизненной энергии. Скорее наоборот, она стала еще энергичнее.

Время едва перевалило за полночь. Вечер только начинался.

— Никак не пойму, как ты тут оказалась, — произнес он. — Я думал, что все, связанное с аэропланами, страшно засекречено.

— Так и есть, — бодро ответила Аманда. — У меня ушло три с половиной года на то, чтобы стать неплохим инженером. И как только появились какие-то деньги, я сразу отправилась по цехам. Мне не хватало образования, поэтому пришлось идти обходными путями. Хотя титул тоже пригодился, — скромно добавила она.

— Правда? А что твой брат сказал?

— Малютка-граф?

С годами леди Аманда Фиттон явно не преисполнилась уважения к своему брату.

— Он все еще в Оксфорде. Когда мы последний раз виделись, он выглядел так, словно вот-вот помрет от старости. Махнул на меня рукой. Тетя Хэт говорит, что он набирается сил. Ты, главное, не забывай о деле. Это серьезно. Я здесь со священной миссией. Ты, кажется, не понимаешь, как это важно. А. Д. надо спасти от этого Рэмиллиса. Что мне сказать ребятам?

Кэмпион поерзал.

— Аманда, как ты считаешь, я в юности был героем? — спросил он.

— Героем? Конечно нет. Да что с тобой такое? — Она была искренне удивлена. — У тебя приступ самоанализа или ты заболел? Ты был надежным и верным другом, причем единственным, к кому мне пришло в голову обратиться в этой идиотской ситуации. Кроме того, учитывая разные обстоятельства, я подумала, что ты уже что-то об этом знаешь. Слушай, забудь ненадолго о себе и сосредоточься. Этот человек — гений, Альберт, других таких нет, он занимается очень важной работой, и тут к нему цепляется этот Рэмиллис со своими дружками и мешает ему. Это просто катастрофа. Мы без него не справляемся. Производство стало. Чертежи ждут его одобрения. Пробные запчасти готовы к испытаниям. Ты просто не понимаешь. И дело не только в этом — весь наш командный дух под угрозой. Мы тянули сколько могли, а потом Сид послал меня сюда — выяснить, что происходит на самом деле. А. Д. решили использовать. Он в некоторых вопросах — сущее дитя. Его надо вернуть на работу.

Мистер Кэмпион, которому должно было вскоре исполниться тридцать восемь лет, почувствовал, как по его телу щекотной волной пробежали мурашки. За словами Аманды вставал какой-то иной, почти забытый мир, во многом бестолковый и раздражающий, но бесконечно волнующий — мир, в котором вдохновленные безумцы преследовали свои невероятные мечты, мир яростных споров, благородных пожертвований, невероятных подвигов и таких дерзновений, при одной мысли от которых кружилась голова.

— Там у вас, наверное, одна молодежь? — осмелился спросить он.