Я охочусь на убийц - Барри Лига

В основном Джазу везло, и ему удавалось избегать вот таких встреч один на один. Другое дело — это электронная почта и телефонные звонки. И не важно, какие меры предосторожности он предпринимал, многим удавалось каким-то непостижимым образом выследить его, и тогда ему приходилось прятаться и маскироваться заново. Некоторые родственники умоляли его о встрече. Другие просто казались жалкими. Кое-кто открыто угрожал. Например, одна женщина подробно описала, как она мечтает похитить Джаза, чтобы потом «нанять бывших заключенных и попросить их сделать именно то, что твой отец сотворил с моей дочерью. Вот тогда и посмотрим, как тебе понравится сознавать, что никто уже не придет к тебе на помощь». Об этом послании Джазу даже пришлось заявить в полицию.

Но это было еще не самое страшное. Он помнил и другой, куда более неприятный случай… Пожалуй, самый ужасный из всех, что ему до сих пор пришлось пережить.

Джаз пришел в аптеку с рецептом для бабушки, чтобы купить какое-то лекарство. В этот момент к нему подошел какой-то незнакомый паренек. Глаза его так и сверкали, но Джаз поначалу никак не мог определить, что же именно так мучило этого мальчика. Джаз отступил назад и мысленно уже подготовился к драке, прицеливаясь в слабые места противника.

Но мальчик не проявлял агрессии и не собирался нападать на Джаза. Напротив, он вдруг расплакался и принялся скулить: «Почему ты его не остановил? Почему? Тебе надо было остановить его!» Эти слова он повторял снова и снова, потом повалился на пол, продолжая рыдать и всхлипывать. Остальные члены семейства тут же бросились ему на помощь, подняли мальчика и помогли ему выйти из помещения на свежий воздух, чтобы он поскорее пришел в себя.

«Что я, по-твоему, должен был делать?» — хотелось ему спросить мальчика. Этот же вопрос он был готов обратить ко всему миру. «Может быть, от меня ждали, чтобы я убил его во сне? Пожалуй, только таким способом его можно было остановить. Значит, я должен был убить своего родного отца?»

Наверное, именно этого и ждал от него весь мир.

И сам Джаз иногда переживал из-за того, что не предпринял ровным счетом ничего, чтобы остановить Билли. Но в тот злосчастный день его больше волновало собственное отношение к незнакомому мальчику: ведь он сразу занял позицию обороны и мысленно приготовился к бою. А парнишка и в мыслях не имел ничего плохого. Он не собирался ни нападать на Джаза, ни оскорблять его, ни мстить. Он сам был обижен и душевно ранен.

А Джаз не сумел этого сразу определить.

— Мне кажется, ты смог бы помочь мне, — сказал Фултон. — Мне очень нужно с тобой поговорить.

— Нет-нет, простите, я не могу…

— Пожалуйста! — Фултон вцепился в машину так, что костяшки его пальцев побелели. — Я прошу у тебя только пять минут. — Он чуть не задохнулся от нахлынувших на него чувств, глаза его наполнили слезы. — Я только хочу… я хочу понять…

— Пожалуйста, оставьте его в покое. — Конни говорила со своего места, но голос ее прозвучал громко и отчетливо. — Он же не убивал вашу дочь!

Харриет Кляйн. Рыжеватые волосы. Зеленые глаза, судя по протоколу, хотя в тот момент, когда полиция обнаружила тело, глаз уже не было. «Я боялся, что они сами по себе выпадут, ей же придется висеть вот так целую ночь. Поэтому я благоразумно вырезал их, а потом уже ушел оттуда».

(В этот момент Билли задумался и, глядя в потолок, мечтательно постучал пальцем по подбородку. Так он всегда поступал, когда о чем-то долго размышлял.)

«Так на чем я остановился… Ах да, про глаза. Я их скормил каким-то голодным бездомным кошкам буквально в квартале от той церкви. Чуть было не позабыл об этом эпизоде, вот ведь как случается…»

Харриет ходила на вечерние курсы и готовилась стать юристом. Ее студенческое удостоверение Билли оставил себе в качестве трофея и отнес к другим реликвиям в подвал.

— Я только хочу понять, — продолжал Фултон, уже рыдая в открытую и не скрывая слез. — Ее мать, ну, моя бывшая супруга… она просто вычеркнула все из памяти. Она снова вышла замуж, у нее двое детей, как будто можно заменить одного ребенка другим, как будто все это так просто решается… — Он вытер слезы одной рукой, а другой все еще продолжая удерживать машину. — Но мне очень нужно понять: почему? Почему именно моя девочка? Почему он…

— Он не может вам ничего рассказать, — уже более настойчиво произнесла Конни. — Джаз, поехали. Газуй!

Джаза вдруг затрясло, словно он очнулся от ночного кошмара. Он весь погрузился в воспоминания о Харриет Кляйн. Он видел перед собой ее фотографии, слышал рассказ Билли. Он даже представил себе ее студенческое удостоверение, которое столько раз с тех пор держал в руках…

Он завел мотор, словно угрожая мужчине раздавить его.

— Нам пора, — буркнул он, готовясь ловко вырулить со стоянки, в чем успел неплохо натренироваться за четыре года. Напоследок он произнес: — Простите за все, что сделал мой отец. Я очень сожалею о том, что вы понесли столь тяжелую утрату. — И с этими словами он решительно ухватился за руль.

Фултон осунулся еще сильнее. На его лице изобразилась нечеловеческая боль и страдания. Он понимал, что ему не удастся сегодня ничего добиться у этого паренька.

— Я останусь в городе еще на пару дней. — С этими словами он вынул из кармана свою визитную карточку и сунул ее в руку Джаза. — Если ты вдруг передумаешь, мой номер здесь. Пожалуйста. Звони в любое время. Я буду ждать. Хоть днем, хоть ночью.

Джаз не мог больше смотреть на этого мужчину. Он устремил взгляд вперед, на дорогу, и нажал на педаль газа. Фултон отпустил машину.

— Это было ужасно, — поморщилась Конни.

Когда джип выезжал со школьной стоянки, Джаз посмотрел в зеркальце заднего вида. Джефф Фултон стоял на прежнем месте и наблюдал за ними. Когда они выехали на главную дорогу, он медленно побрел прочь со стоянки, пока его отражение не исчезло в зеркальце джипа.

Джаз подвез Конни до дома.

— Не хочешь зайти ко мне? — поинтересовалась она. Но Джаз увидел, что ее отец уже вернулся с работы. Его огромный внедорожник стоял у подъезда, словно преграждая путь всем остальным машинам.

— Нет, в другой раз.

Отец Конни ненавидел Джаза. Отношение между расами, на которое было так наплевать самой Конни, ее отцу было вовсе не безразлично. Джаз, конечно, мог бы и дать отпор его аргументам, хотя и не понимал самой сути спора. «В нашей стране это уже история. Белые люди делали с чернокожими женщинами все, что им вздумается, — как-то раз сказал ему отец Конни, едва сдерживая свою ярость. — Почитай хотя бы книгу о Томасе Джефферсоне. Может быть, тогда ты знаешь, что только не вытворяли белые с черными женщинами в Америке!»

Но Джазу все это было давно известно. «Я не принадлежу к числу тех парней, — хотелось ему парировать тогда. — Я вовсе не плохой. К тому же все это было много лет назад».

Но с кем он собирался разговаривать о прошлом? И кому он пытался бы доказать, какой он неплохой парень?