Темный инквизитор для светлой академии - Алиса Ганова

Сегодня мальчишка выглядел лучше, чем вчера. В корзине, стоящей на обшарпанном столе, алели блестящие яблочки, наполнявшие комнату душистым ароматом. Митар лишь когда откусил, спохватился, что объедает бедного студиоза.

— Ешьте, — улыбнулся Вопет и опустил глаза, пытаясь скрыть от инквизитора озорные искорки. — Мадам Пуасси угостила.

— Скучно одному сидеть, — Митар уже догадался о причинах его радости. Доволен, что хоть кто-то пришел проведать.

— Я занимаюсь.

— Отличное развлечение, — хмыкнул гость и завертел головой, куда бы деть яблонный огрызок.

— Положите на стол. Потом уберу. И если хотите, еще берите.

Почему-то именно эти яблоки сейчас приглянулись Митару. И дело было не в сорте, что знаком с детства, а в бескорыстии и не жадности тощего студиоза.

— С детства любил яблоки.

— Кто же их не любит? — удивился по-детски Вопет.

— Кто-то предпочитает более изысканные угощения.

— А мне нравится, как они пахнут.

— Да. Душисто.

— Я зачем вы пришли? — после некоторой паузы робко спросил Сидерик.

— Проходил мимо. Мешаю?

— Нет, — повертел головой.

— Поскольку я съел твои яблоки, а я не люблю быть должным, выздоровеешь, проведем беседу за обеденным столом.

— А я пока так ничего и не вспомнил, — мальчишка посмотрел виновато.

— Правда? — усмехнулся Митар. — Тогда тем более надо скорее придумать способ, как вернуть тебе память. Магистр Ферендель себе места не находит. Опечален, что ты больше листы с его рабочего стола не сносишь.

— Я?! Зачем?!

— Потом и поговорим, — инквизитор поднялся с кровати. — Нет, у тебя тут разве что на полу сидеть можно.

Разломаю кровать — придется ведь свою отдать.

— Не влезет сюда, — веселее подметил Сидерик.

— Зато я не буду должен.

Затворяя дверь, гость испытывал странное чувство. В детстве таких мальчишек считал нюнями и репьем на мамкиной юбке. Однако Вопет не был нытиком, хотя и особой храбростью не отличался. И все же было в нем что-то, что привлекало Митара.

«Надо разговорить мальчишку и вызнать: как выглядели разбойники. Если сам ничего не рассказывает-расскажут другие…»

Однако скоро настроение вновь испортилось. Предстоял разговор с Дэлинеей, иначе головоломка не складывалась. Но сейчас он не был готов ни видеть ее, ни говорить с ней. То ли потому, что боль отверженного сердца еще не улеглась, то ли боялся убедиться, что ошибся в человеке, то ли по какой-то иной причине, однако беседу решил пока отложить и заняться Сонезой и Хорантом. Поэтому путь снова лежал в архив.

Архивариус очень удивился и с интересом полюбопытствовал: чьи еще дела, кроме Сонезы, ему необходимы. Митар собирался было просить Дэлинеи и Хоранта, однако сообразил: так к вечеру вся академия начнет перешептываться, что инквизитор подозревает их. А он хотел пока разобраться в хитросплетениях человеческих отношений без ложных подталкиваний и нашептываний.

В бумагах значилось, что Ивет родилась и выросла в семье аптекаря. Не особо богатого, но и не бедствующего. Самая старшая из пяти детей. С успехом выдержала вступительные экзамены на факультет целительства.

«И верно, про травы и зелья худо-бедно необходимое знала, что для целителя, да еще с даром — отличный задел».

Однако ниже вычитал, что магический дар ниже среднего. Тем не менее, экзаменаторы оценили ее старательность, трудолюбие и имеющиеся знания. А в характеристике записали: въедливая, упрямая, замкнутая, с амбициями…

«Тогда почему отказалась поступать на факультет травоведения? Стала бы отличным специалистом — зельеведом или ядистом… — задумался Митар. — При дворе нашла бы местечко… Ну, да ладно».

Завершив работу в архиве, направился в комнату погибшей.

Комендант — женщина седая и почтенная, уже многие сезоны дежурившая на женском этаже восточного крыла, встретила его спокойно и уверенно.

— Мы рады, что вы пришли осмотреть комнату. Она стоит опечатанная. Соседка Ивет переселилась в другую и пока не желает в нее возвращаться, однако есть менее чувствительные девушки, которые согласятся переехать в просторную комнату.

— Я понял вас, мадам Коскет. Если не найду там ничего важного — позволю вынести вещи. Однако если что-то заинтересует, наложу запрет до завершения расследования.

Ответ коменданту не понравился, но она кивнула:

— Хорошо. В конце концов, важнее найти того, кто это сделал, — и, продемонстрировав нетронутые магические печати на замке, сорвала их полномочным ключом.

Светлая комната с блекло-розовыми обоями в цветочек, зеленые занавески тоже в цветах. Двухместный стол у окна, два стула, кровати, две этажерки на стенах для книг, истертые коврики, шкафчики…

Половина комнаты пустовала, а вторая вроде бы жилая, но очень в идеальном состоянии.

— Что-нибудь трогали?

— Нет. Перед случившимся соседка как раз уезжала к родным и забрала с собой самое ценное, а когда вернулась, отказалась заходить в комнату. Сказала, что остальное заберет позже.

— А где она сейчас? — спросил, открывая створки бельевого шкафа. Не то, чтобы ему было интересно разглядывать женские панталоны и нижние рубашки, но гардероб мог поведать о тайных вкусах и пристрастиях погибшей. Однако все платья как на подбор были хоть и добротными, но строгими и блеклыми, подобные шкуркам серой мыши.

Опустился к обувной полке, осмотрел зимние башмаки — изношенные, закрытые, темные и вспомнил о сестрах… Хоть и жили в деревне, и Сорея, и Нетия старались купить на каблучке, с вышивкой, красивые.

Как уж мать не настаивала, что в дождь измараются и потеряют вид, упрямицы выбирали яркие, а не такие тусклые…

«Сонеза не умела одеваться или намеренно старалась оставаться неприметной?» — Митар не понимал логики поступков честолюбивой, упрямой ученицы, с большим самомнением, желающей быть лучшей, дневавшей и ночевавшей в библиотеке. И при этом унизительно ходившей за блистательной троицей и сносившей насмешки. — Почему? Нравилось унижаться? Сердечная привязанность к одному из родовитых мерзавцев? Шпионаж? Или противоестественные чувства к Дэлинее?»

Еще обратил внимание, что на подставке не было осенних ботинок и туфель, что тоже не давало ответа на вопрос: могла ли она сама прийти к развалинам?

Вспомнил и о необъяснимом девчоночьем пристрастии вести дневники. Открыл стол, шкафчики, осмотрел полку — чисто, причем настолько, что подобная аккуратность казалась подозрительной. искусственной.

«Надо переговорить с соседкой и узнать: вела ли Ивет дневник?»

Пока мадам Коскет ходила за бывшей соседкой, Митар старался приметить важные мелочи, но кроме будто бы нежилой чистоты, взгляд остановился лишь на небольшой жаровне, спрятанной в углу, за кроватной спинкой.