Темный инквизитор для светлой академии - Алиса Ганова

Представив, каково просидеть дождливой, холодной ночью в яме, в тонкой одежонке, Митар пообещал себе разыскать жестокосердного урода и лично спихнуть его в котлован, дабы привить тому азы доброты и сострадания.

Когда прозвенел колокол, поднялся в восточную башню и заглянул на кафедру.

Лужо давала наставления крутившимся рядом студиозам, что-то сверяла по списку, но при виде него отложила дела и пригласила в кабинет. Просторный, строгий, выдержанный в бежево-голубых тонах с синими вкраплениями.

— Вижу, вы настроены серьезно переговорить со мною, — начала целительница, усаживаясь за светлый стол. — Я вся во внимании.

— Вы проницательны, — вежливо улыбнулся Митар. — Благодарю. Постараюсь не отнимать лишнего времени.

— Вы тоже любезны, магистр, — вернула улыбку Лужо. — У инквизиции особые прерогативы, и ее следователям в беседе не отказывают. И тем более не указывают на время.

— А я, скорее, по частым делам.

— Вопет? — грустно усмехнулась она.

— Да. Намерен узнать ваше мнение, как одного из лучших специалистов целительства… — сделал паузу. — Возможно ли найти специалиста, способного погрузиться в сознание… — не успел завершить, как Лужо холодно отчеканила:

— Можно. Если готовы взять на себя ответственность за повреждение его хрупкого сознания. Разве вы не замечаете очевидного? Он впечатлителен, добр, беззащитен. Что будет, если вспомнит все то, что с ним было прежде. Все жестокости, что вытерпел, пакости, что творил сам. Кем станет?

Каково ему с его хрупкостью, даже некоторым максимализмом будет житься, если узнает, какое зло в нем жило! Не верите — сходите к магистру Верзару. Как менталист, он хорошо объяснит вам, что такое ломка сознания, отвергание себя и остальные сопутствующие «мелочи»! — закончила она гневно. Однако быстро взяла себя в руки, глубоко вздохнула и произнесла: — Прошу прощения за эмоциональность. Но «новый» Сидерик произвел на меня сильное впечатление. И… я не хочу, чтобы хотя бы часть его прежнего просочилась в его сознание.

— Задумка чудесная, жалость достойна похвалы, однако вы не хуже меня знаете, что его изводят, потому что он совершенно беззащитен.

— Знаю. И не знаю, что делать. Я бы забрала Сидерика в группу травников, но Ферендель лучше сломает его, чем выпустит из лап.

— А вы знаете о ночном нападении на Вопета?

Наблюдать за растерянной Лужо было интересно.

— Но он же болеет! В комнате! Как такое возможно?! — нервничая, магистр встала из-за стола. Поняла, что не держит себя в руках. Показательно взяла ненужную папку из шкафа и села на место.

— Это было три дня назад. Он припозднился, и, когда возвращался из павильона, некто напал на него и столкнул в яму.

— Он мне ничего не рассказывал. И Мьель тоже, — растерянно заверила целительница.

— Он никому не рассказал. Однако я случайно встретил его на лестнице, когда он, чудом выбравшийся из жижи, крался к себе… — Митар намеренно рассказывал историю, чтобы убедиться — Лужо отговаривает его из-за искреннего волнения о студиозе или покрывает возможных виновных.

Однако расстройство Лужо оказалось совершенно искренним.

— Да. магистр Севоок рассказывал, что он вел себя робко, будто опасался кого-то. Бедный мальчик. — она сцепила пальцы. — Что же я могу сделать?

— Нападавший был высоким, сильным, ростом под три с половиной — четыре локтя. Есть предположения?

— Митару показалось, что у нее они есть.

— Еще не уверена. Не хочу наговаривать, но, возможно, это мог быть студиоз Хорант Викрибер. Он не с нашего факультета, и… смущает: как он мог оказаться в огороднике в тихие часы? Если только кто-то мог дать ему ключи…

Митара словно ударили под дых…

Кто еще, как не Ивет с кафедры целителей, или Дэлинея, с травоведной? От одной мысли, что Делинэя сделала выбор, сердце заскакало, заметалось.

«Неужели не нашла более достойного, чем заносчивый Хорант?» — Митар быстро взял себя в руки, однако Лужо, как отличный лекарь, разглядела признаки его тревоги.

— Думаете, это тот же, кто… напал на Ивет? — лишь так смогла объяснить себе внезапное волнение инквизитора.

— Возможно, — задумчиво ответил он. — Но почему нападение?

— Не уверена. Это лишь мое предположение. Но… я расспрашивала учениц, и никто не мог объяснить, что она забыла в развалинах. Если только пошла с кем-то на тайную встречу.

— Еще скажите — любовную! — взбеленился Митар.

— Считаете, что бедная девочка была недостойна любви?! — в ответ вышла из себя Лужо, задетая намеком, что любви достойны лишь миловидные и красавицы.

— Я лишь считаю, что тот, кто влюблен по-настоящему, искренно, не поведет избранницу к опасным развалинам! — объяснился инквизитор. — Еще скажите, что это Сидерик!

Целительница поджала губы.

— Ну же, выкладывайте. Ясно же, что выгораживаете Вопета, однако я не думаю, что он дорос до тайных свиданий.

— Но так рассказала лучшая подруга Ивет…

— Кто?

— Дэлинея…

«С каких пор подруга и лучшая?» — едва не сорвалось с языка. Он знал, что между ними не было дружбы.

Это по какой-то причине Ивет ходила хвостом за первой красавицей академии и ее двумя сопровождающими, терпя нападки одного из них — красавчика Хоранта. Возможно, неровно дышала к кому-то из выскочек, а Дэлинея просто не отталкивала ее. Тогда к чему все эти слухи?

Где-то в душе кольнула тревога. Почти совершенная, нежная, светлая, та, которой восхищался, каким-то образом, пусть даже косвенно касается грязной, запутанной истории?! Нет, не может быть!

Митар метался, не зная: доверять своим глазам, Ференделю, Лужо, видевшим в Сидерике мальчишку, еще не доросшего до похоти. Или ей, которую считал благородной не только по рождению?

«Неужели я ошибся, и она такая же, как другие? Способна оговаривать? Или знает больше остальных? — схватился за соломинку, но покоя в душе она не восстановила. — А ключ Хоранту кто дал?»

За растерянностью и первыми подозрениями промелькнула жалость к себе. Но едва почувствовал ее, переключился на того, кто действительно сейчас нуждался в участии.

Утром второго дня Митар направился в Вопету.

— Эй, хватит болеть и унывать! — произнес бодро, войдя в давящую, затемненную комнатку. — Ты же погодник, разгони эти облака и серость за окном!

— Вы же инквизитор и лучше меня знаете, что погодники не управляют погодой, а только отслеживают и составляют прогнозы на долгий срок, — мягко заметил оживившийся после его прихода Сидерик.

— Ты же особенный, — Митар огляделся, куда можно присесть. На хлипкое недоразумение, под названием стул, опуститься побоялся, поэтому без приглашения уселся на постель в ногах больного. Кровать накренилась, заскрипела, но Вопет не сказал ни слова против.