Скрытые пружины - Уолтер Кенни

Прерывающимся от слабости и судорожных рыданий голосом моя мать начала что-то говорить, но я смогла разобрать только: «…Единственная встреча… Имеет право знать… что такое оплакивать десять… Теперь нет пути…»

– Ты должна пообещать мне, Вирджиния! – потребовала тётушка Мод и добавила ровным голосом, – и отдать мне его письмо.

– Только не письмо, умоляю! – с жаром возроптала мать. – Ты не можешь быть так жестока. Я пообещаю тебе всё что угодно, только оставь мне его письмо!

– Джинни, милая моя, – тётушка Мод подошла к тонкой стене, разделяющей гардеробную и спальню, настолько близко, что я услышала её длинный вздох, полный горечи, – если ты отдашь мне его письмо, то быстрее забудешь о случившемся. Если бы ты знала, как я жалею, что сообщила тебе о его письме. Было бы лучше, если бы ты продолжала считать его погибшим.

В комнате раздались шаги, несколько всхлипов, а затем ласковый поощряющий голос тётушки, как будто она разговаривала с ребёнком или животным:

– Ну, вот и умница! Ты ведь понимаешь, что так для всех будет лучше, правда? Ну, хватит лить слёзы, Джинни, милая. Приведи себя в порядок и поскорее спускайся в столовую, хорошо? Девочки, должно быть, уже там.

Раздался звук лёгкого поцелуя, а затем тётушка твёрдой поступью убеждённого в своей правоте человека вышла из комнаты.

Оцепенев, я продолжала скрываться в будуаре, прижавшись ухом к стене. Какое-то время в комнате матери стояла мёртвая тишина, будто там никого не было. Я даже предположила, что она вышла из своей спальни вслед за сестрой, но через минуту до меня донеслось звяканье серебряной ложечки, которой мать размешивала своё привычное лекарство в хрустальном стакане.

Прокравшись к выходу из гардеробной, я вышла в коридор и почти сразу же наткнулась на тётушку Мод, которая выходила из гостевой комнаты.

– Маргарет! Я думала, что ты уже в столовой, – удивилась тётушка. – Ты не больна, часом? Только посмотри на себя! Ты вся горишь, на лбу испарина, на щеках лихорадочный румянец… Думаю, что необходимо уложить тебя в постель и послать за доктором.

Конечно же, тётушка даже и на секунду не могла предположить, что племянница способна подслушать её разговор с сестрой. Но лежать в постели и позволять доктору, от которого всегда исходил премерзкий лекарственный запах, мять мой живот и ощупывать толстыми пальцами язык совсем не входило в мои сегодняшние планы.

На мгновение мне сильно захотелось перестать притворяться и выкрикнуть ей в лицо: «Я всё знаю про ваши тайны! Знаю, о чём вы всё это время шептались по углам!»

Судорожно сглотнув, я постаралась принять бодрый вид и неожиданно для самой себя вполне убедительно произнесла:

– Ну, что вы, тётушка, я нисколько не больна. Меня испугала мышь, которую я увидела на лестнице. Она так неожиданно бросилась мне под ноги, что я чуть не завопила во весь голос!

– Мышь?!. На лестнице? – переспросила тётушка, и я испытала мстительное удовольствие, злорадно наблюдая за её смятением. – Это… Это совершенно возмутительно! Это неприемлемо для приличного дома. Миссис Дин должна немедленно об этом узнать!

В сильном волнении она развернулась и решительными шагами проследовала по коридору, брезгливо подобрав юбки и бормоча себе под нос: «Какое безобразие! Надо использовать отраву. Много отравы!»

Я сдавленно хихикнула себе под нос, забавляясь паникой, которая завладела тётушкой Мод из-за упоминания об одной-единственной безобидной мышке, но тут же горячий стыд объял всё моё существо. День ещё только начался, а я уже успела незаконно проникнуть в гардеробную матери, прочесть письмо, не предназначавшееся для моих глаз, подслушать чужой разговор и соврать любимой тётушке! Няня Бейкер оказалась права – единожды ступив на скользкий путь порока, человек и далее ввергает себя в пучину лжи и безнравственности.

Устыдившись, я направилась в столовую, пригладив волосы и промокнув платком лихорадочно горевшее от волнения лицо. В голове моей воцарился полнейший сумбур. Из прочитанного в письме мне стало доподлинно ясно одно – некий Ричард Фергюсон является давним знакомым моей матери, а из подслушанной беседы можно было недвусмысленно заключить, что она до сих пор хранит в своём сердце нежные чувства к этому человеку. Несомненно, именно поэтому её так взволновало известие о том, что он жив.

«Встреча с ним может погубить всю твою жизнь», – сказала тётушка Мод моей матери, и я представила незнакомого мне мистера Фергюсона безобразным великаном, который подходит к нашему дому и обрушивает на него свой исполинский кулак, сминая каменные стены, как хрупкую бумагу. Эта воображаемая картина ужасных разрушений и жестокая обида на мать (о, в этот момент я совершенно отчётливо понимала, что ни по отношению ко мне, ни к отцу она никогда не испытывала равных по силе чувств), и ещё что-то мутное, поднявшееся с самого дна моей души – всё это заставило меня остановиться и со всей страстью, на какую только способен ребёнок, воскликнуть: «Хоть бы ты умер, Ричард Фергюсон! Хоть бы ты умер навсегда!»

Вялая неприязнь к незнакомцу, дремавшая всё это время в моём сердце, в одночасье распустилась пышным цветком бурной ненависти. Эта вспышка ярости так испугала меня, что я чуть ли не бегом преодолела сумрачное пространство коридора, буквально ввалившись в столовую и заслужив этим тётин неодобрительный взгляд.

За завтраком тётушка была необычайно словоохотлива. Будучи крайне деятельной особой, она обожала такие масштабные мероприятия, как генеральная уборка или полная смена хозяйственного курса целого поместья. Мелодичным голосом благовоспитанной леди (в котором, однако, явственно слышались стальные нотки) она, как опытный полководец на поле боя, строила планы наступления на пыльные бастионы и мышиную орду. Вообще, мыши, по тётушкиному мнению, заслуживали особенно жестокой кары, ведь они являли собой образец бессистемного хаоса и неповиновения существующим порядкам.

Моя мать же с отрешённым видом сидела на своём привычном месте, зябко кутаясь в тёплую шаль и задумчиво ковыряясь в тарелке. Иногда её взгляд останавливался на пухлых губах тётушки Мод, лоснившихся от сливочного масла, и тогда она чуть хмурилась, словно пыталась вспомнить, о чём идёт речь.

– Я очень рада, сестрица, что мы пришли к единому мнению, – серьёзно проговорила тётушка, намазывая маслом горячую овсяную лепёшку. – Дому давно уже требуется не столько уборка, сколько восстановительные работы. А теперь ещё и эти мыши! Придётся нанять дополнительных помощниц из деревни.

– Мод, ты так много делаешь для нас! – с экзальтированной благодарностью воскликнула мать, и её глаза заблестели от подступающих слёз. – Ты так заботишься обо мне!

– Не говори глупостей, Вирджиния. Помогаю, чем могу. Ты ведь моя единственная сестра! К тому же мы провели в разлуке почти десять лет, – голос тётушки звучал резко, но по её лицу было заметно, что она довольна словами сестры.

Подчиняясь своей деятельной натуре, в этот же день тётушка Мод сформировала и возглавила целое воинство, предназначавшееся для осуществления её дерзких планов. Судьба мышей, если они и жили в Хиддэн-мэнор, была предопределена.