Комбат. Беспокойный - Андрей Воронин

А вот Леха Бородин подыскал другое решение проблемы, предоставил Сергею тихую гавань, где он может жить по собственному разумению и делать что хочет: хочешь – гробь себя дальше наедине со среднерусской природой, а хочешь – залижи раны и по совету комбата начинай жить по-новому. Вот в этом и заключается главное преимущество его предложения: оно дает Сергею отсрочку, время на размышления и нисколько не противоречит тому, что предлагает Борис Иванович. Со временем, возможно, Сергею захочется вернуться к людям, а сейчас ему хочется побыть одному…

Он вдруг понял, что в душе уже окончательно согласился на переезд и хочет только одного: чтобы все формальности как можно скорее остались позади, и хозяин вместе с Бородиным уехал обратно в Москву, оставив его обживаться на новом месте, в которое он, кажется, влюбился с первого взгляда. Да и мудрено ли влюбиться, когда тут такая благодать! И простор, и воздух, и речка, и береза ласково так шумит, и дом – загляденье, и, главное, кругом ни души… Эх, хорошо! Собственно, формальности как таковые уже были позади. Во все подробности сложной многоступенчатой сделки, которую Леха Бородин провернул через знакомого риелтора, Сергей не вникал. Два часа назад он поставил свою подпись на документе, согласно которому его московская квартира переходила кому-то другому; ощущение было не из приятных, утешало одно: упомянутый документ все еще оставался при нем и, если бы его что-то вдруг не устроило, Сергей мог в любой момент разорвать эту бумажку в клочья вместе со всеми подписями и печатями нотариуса.

Но пока что его все устраивало, и он с нетерпением следил за тем, как хозяин в камуфляжном костюме, позвякивая ключами, отпирает дом. Справившись с этой ответственной задачей, он распахнул дверь и отступил в сторону, приглашая гостей войти, а сам спустился с крыльца и отправился открывать колодец – надо полагать, затем, чтобы продемонстрировать хваленое качество здешней воды, а заодно и исправность немудреного механизма, при помощи которого Сергею предстояло добывать ее из земных недр. За все это время он не проронил ни словечка, не предпринял ни единой попытки расхвалить свою собственность, и Сергею это импонировало: ему нравились люди, умеющие молчать и понимающие, что простые, настоящие вещи говорят сами за себя лучше всяких слов.

Он вздохнул, наслаждаясь покоем. Все здесь как раз и было простое, настоящее, не требующее украшений и словесной шелухи, скрывающей изъяны. Он прошелся по светлым и чистым, скудно обставленным комнатам, одобрительно похлопал ладонью по беленому боку русской печки и снова вышел на крыльцо, почти не слыша болтовни Бородина, который не уставал восторгаться окружающим и громогласно завидовать Сергею, который может себе позволить удалиться от московской суеты и жить отшельником.

Во дворе его дожидался хозяин. Он показал сарай, где, помимо топлива на зиму, рыболовных снастей и хозяйственного инвентаря, обнаружился исправный скутер с залитым под пробку баком, объяснил, где находится магазин (в полутора километрах по дороге, ближе, елки-палки, чем в городе), и угостил Сергея колодезной водой. Вода была ледяная, кристально чистая и, как показалось Казакову, сладкая; от нее сразу заломило между бровями, но ее все равно хотелось пить еще и еще, и Сергей с удивлением поймал себя на мысли, что, возможно, станет с удовольствием употреблять ее вместо своего излюбленного напитка – портвейна. – Ну, мужики, решайте что-нибудь, – сказал, наконец, хозяин, демонстративно посмотрев на часы. – Да – да, нет – нет… У меня дел невпроворот, да и кроме вас покупатели имеются…

Бородин посмотрел на Сергея.

– Да, – рассеянно ответил тот, борясь с желанием улечься на спину посреди двора, разбросать руки крестом и просто смотреть в безоблачное голубое небо. – Да, конечно. Меня все устраивает. Отличное место, и дом отличный.

– Нам скрывать нечего, – с удовлетворением заявил хозяин. – Как говорится, товар лицом. Ну, айда в дом – разберемся, что к чему, посчитаемся…

– Да, без этого никак, – поддакнул Бородин. – Дружба крепче, когда денежки посчитаны.

Они уселись за круглый стол в большой комнате, над которым висел старый, но чистенький зеленый шелковый абажур с бахромой. Бородин торжественно водрузил на середину стола свой атташе-кейс и щелкнул замочками.

– Вуаля, – провозгласил он, обеими руками выкладывая на стол толстые пачки банкнот. – Айн, цвай, драй… Считайте, Андрей Константинович, считайте, уважаемый! Денежки счет любят, а то скажете потом, что москвичи вас надули!

– Ну, раз вы сами предлагаете… – Хозяин усмехнулся, взял наугад одну из пачек, разорвал бандероль, посмотрел на свет одну купюру, другую и начал неожиданно ловко, прямо как банковская машина или матерый валютчик, пересчитывать деньги. Серовато-зеленые бумажки так и мелькали в его толстых, неуклюжих с виду пальцах. – Опыт, – сказал он, поймав на себе изумленный взгляд Сергея. – Я, брат, еще до дефолта девяносто восьмого года бизнесом позаниматься успел – по мелочи, конечно, купи-продай, но руку, как видишь, набил… – Он возобновил счет и, закончив, удовлетворенно кивнул: – Порядок, Москва. Так, сколько тут у нас?..

Он пересчитал пачки, сложив из них что-то вроде миниатюрной крепостной стены, потом снова взял одну и пробежался большим пальцем по срезу.

– Порядок, – повторил он уверенно и отодвинул деньги к середине стола. – Теперь бумаги. Вот купчая, оформлена честь по чести, можете убедиться. Вот это справка из администрации о том, что я – единственный владелец и никакие претенденты не объявятся, вот домовая книга… ну, словом, все, что положено. Бородин принялся внимательно, с придирчивостью, которая заставила Сергея испытать легкую неловкость за него, изучать бумаги. Пока он читал, а Казаков следил за выражением его лица, деньги со стола как-то незаметно исчезли. Видимо, хозяин не лгал и не преувеличивал, когда говорил, что давно перешел с деньгами на «ты». Казаков его за это не осуждал: каждый выживает, как умеет, – но его неловкость прошла, поскольку была здесь явно неуместной: люди совершали сделку, а в такие моменты не до деликатности и прочего политеса.

– Так, а где дарственные на лодку и… Ага, вот, вижу. Это лодка, это скутер… подписи, печати… – Бородин несильно прихлопнул ладонью лежащую на столе стопку бумаг. – Да, все в полном порядке. По крайней мере, с виду.

– Ну, я ваши баксы тоже в ультрафиолете под микроскопом не разглядывал, – напомнил Андрей Константинович.

– Верно, верно. – Бородин рассмеялся. – В самом деле, границы должно иметь все, даже бдительность и осторожность.

– Тем более что мы знаем, где друг друга найти, – добавил хозяин.

– Вот именно! Поэтому предлагаю считать сделку состоявшейся.

– Принято, – сказал Андрей Константинович.

– Вот, Серега, – сказал Бородин, обеими руками торжественно кладя на скатерть перед Казаковым тощую пачку украшенных гербовыми печатями бумаг, – теперь все это твое. Да, и еще тебе просили передать…

Он снова щелкнул замочками кейса. Андрей Константинович встал из-за стола и деликатно удалился на кухню, чтобы не мешать людям закончить между собой свои дела. Оттуда послышался стук деревянных дверец и звяканье стекла. Алексей Иванович открыл кейс и опять принялся выкладывать на стол деньги – много, гораздо больше, чем получил хозяин дома.