Хозяин черной башни - Барбара Майклз

Несмотря на свое обещание, леди Мэри больше не наносила нам визитов. Вскоре после возвращения мистера Гамильтона она написала мне, сообщив, что схватила простуду и в данный момент прикована к постели. Думаю, она написала также и Аннабель, но я не пыталась в этом удостовериться. Всякого рода шпионство и страсть совать нос в чужие дела вызывали у меня болезненное отвращение, так что я утратила всякую возможность снова обрести расположение девушки. Теперь она спускалась вниз исключительно под присмотром миссис Кэннон и раз или два виделась с сэром Эндрю. Я ни капли не сомневалась в том, что их отношения расцветают пышным цветом под щедрым солнцем одобрения миссис Кэннон; и вообще, как я постоянно повторяла себе, все это не мое дело. По мне, пусть Аннабель выходит замуж – хоть за сэра Эндрю, хоть за самого дьявола.

Я не виделась с ней уже несколько дней, когда в поисках миссис Кэннон зашла в ее комнату.

То, что я увидела, едва не заставило меня броситься обратно за дверь.

У кровати Аннабель стояла ее горничная, Дженет. А рядом с ней, поддерживаемая загорелыми руками служанки, стояла сама Аннабель. Я уставилась на нее во все глаза, потом потерла их и уставилась снова. Ну да – она стояла, стояла на своих маленьких подгибавшихся ножках.

И прежде чем я успела собраться с мыслями, Аннабель принялась кричать:

– Как вы осмелились войти сюда без стука! Убирайтесь отсюда – вы, дерзкая, бесстыжая женщина!

К этому времени я была уже достаточно приучена к ее эпитетам; их количество изумляло меня, но по большей части они никогда не задевали моих чувств. Ахнув, я упала на ближайший стул:

– Аннабель, вы меня просто потрясли! Не могу поверить своим глазам!

Личико Аннабель скривилось, а глаза потемнели.

– Я думаю, это замечательно, это просто чудо. Но вы не должны утомляться. Прилягте и расскажите мне, как это случилось.

Дженет помогла девушке вернуться в постель; и как бы критично я ни была настроена в отношении этой крупной женщины, я не могла найти ни одного промаха в том, как она обращалась с хрупким тельцем девушки. Мы с Дженет с самого начала стали неприятелями, а теперь она, похоже, негодовала по поводу моего случайного открытия даже больше, чем сама Аннабель. Уложив свою хозяйку обратно в постель, она, не глядя на меня, покинула комнату.

– Как долго все это происходит? – спросила я, восстановив дыхание.

– Не так долго. И никто не знает, кроме Дженет, а теперь и вас. Дамарис, пожалуйста, пока не говорите никому. Я хочу сделать им всем сюрприз!

– Да, я понимаю. Но, Аннабель, может быть, прежде чем начать ходить, будет лучше проконсультироваться с доктором? Боюсь, вы можете причинить себе вред.

– Не будьте такой глупой! – Она заговорила очень резко, но мгновенно смягчилась. – Как я могу повредить себе? Вы сами подали мне эту идею, Дамарис, когда сказали, что не видите никаких повреждений. И тогда я подумала, что мне стоит попробовать. Поначалу я боялась, что упаду, именно поэтому я никому ничего не говорила. А потом я подумала, как забавно будет посмотреть на ваше лицо, когда я самолично спущусь вниз по лестнице!

Она одарила меня широкой ребяческой улыбкой, но ее мимолетное замечание, что именно мое необдуманное заявление понудило ее к этому эксперименту, задело меня за живое. Впрочем, когда я покидала комнату, она уже заручилась моим обещанием хранить молчание. Природная тупость, недостаток проницательности, сентиментальность – не знаю, что именно повлияло на мое решение. Но в чем бы ни состоял мой грех, мне вскоре пришлось в нем горько раскаяться, и час расплаты не замедлил себя ждать.

* * *

Все это время я продолжала работать в библиотеке, решив оставить ее в безупречном состоянии. И тем не менее работа по-настоящему занимала меня лишь в те немногие часы, когда я была твердо уверена, что мистера Гамильтона нет дома. Так что однажды вечером он застал меня там только благодаря моей неосторожности.

Хозяин только что вернулся с прогулки. Его волосы и ботинки были в пыли; в руках у него была пачка писем – некоторые уже открытые, другие – нет.

В той части галерей, где я стояла, полки образовывали что-то вроде алькова, так что мистер Гамильтон меня не видел. Обычная вежливость требовала, чтобы я незамедлительно дала ему знать о своем присутствии. Но меня охватила внезапная слабость, и я не смогла произнести ни звука. Я так редко его видела; а видеть его, просто видеть его было для меня так же жизненно важно, как и дышать. Так что я смотрела, как он тяжело садится за стол. Он выбрал из груды одно длинное письмо, на нескольких листах бумаги большого формата, и прочел его про себя от начала и до конца. Его лицо изменилось – теперь оно уже не было таким отстраненным. Он поднес руки к глазам и потер их, словно у него разболелась голова.

Я про себя тихонько гадала, что за весть оказалась в письме, которое так его расстроило, и в конце концов пришла к заключению, что, должно быть, оно содержало плохие новости о его брате.

Я уже была готова окликнуть его из своего тайника, когда в дверь постучал слуга, сообщив о прибытии сэра Эндрю.

Сэр Эндрю вошел в комнату с обычным для него важным видом, улыбаясь и вертя в руках серебряное кнутовище для верховой езды.

– Добрый день, мистер Гамильтон, – сказал он, протягивая руку.

Мистер Гамильтон не поднялся и не протянул руки в ответ.

– Сядьте, – коротко сказал он, указывая стул напротив своего стола.

Яркие краски на лице сэра Эндрю слегка поблекли. Он уселся, закинув ногу за ногу.

– У меня здесь письмо, которое касается вас, сэр Эндрю, – произнес хозяин. А потом добавил тоном, от которого у меня кровь застыла в жилах: – Если это и вправду ваше имя... Я навел в отношении вас кое-какие справки. Результат оказался в достаточной мере странным.

– Какое вы имели право наводить обо мне справки?

– Это – старинное и всеми почитаемое право. Вы ведь состоите в переписке с моей дочерью?

Сэр Эндрю прикусил губу.

– Я не стыжусь этих писем. И не пытался этого скрывать. Я почту за честь просить руки вашей дочери, дабы вступить с ней в законный брак.

– Между тем мои поверенные в Эдинбурге не смогли найти никаких ваших следов во всех тех местах, в которых вы, как утверждаете, побывали.

– Черт бы побрал адвокатов! Вы знаете, кто я, сэр?

– Нет, не знаю. В этом и состоит проблема, не так ли? Но у меня есть кое-какие подозрения. Не могу сказать, что я – образец преданности в отношении своего потомства, но даже я не отдам руки дочери проходимцу без гроша в кармане.

– Сэр, мы с мисс Гамильтон любим друг друга! – Сэр Эндрю снова принял горделивую позу. Он неплохо выглядел с развернутыми плечами и высоко поднятой головой. Глядя, как поворачивается к нему насмешливое лицо хозяина, он добавил: – Можете ли вы честно признать, что она будет менее счастлива со мной, чем была под вашим крылом?