Я служил в десанте - Григорий Чухрай

Наши ряды заметно редели, но немецкие танки по-прежнему пылали у фронта нашей дивизии. Мы стали часто переходить в контратаки.

В одной контратаке старшине Исмаилову оторвало руку. Он в шоке остановился, поднял с земли свою руку и оторопело смотрел на нее. И только потом потерял сознание.

На следующий день мы прочли в дивизионной малотиражке вдохновенные строки журналиста: «Старшине Измайлову оторвало руку. Он поднял ее над головой, как знамя, и повел бойцов в атаку».

Мы были возмущены и, поймав журналиста, пришедшего в часть собирать материал, крепко проучили его, чтобы не сочинял «героических сказок» такого рода.

– Я хотел поднять боевой дух солдат этим героическим примером, – оправдывался он.

У нас были особые счеты к таким журналистам. Сказку о Павлике Морозове сочинили такие же борзописцы, как этот. Для нас Павлик Морозов никогда не был примером для подражания. Также никому не приходило в голову подражать «подвигу» Александра Матросова. Мы понимали, что это журналистская липа. Я уважаю Александра Матросова как всякого солдата Отечественной, но знаю, что такое бой. Грудь человека дана ему не для того, чтобы закрывать ею амбразуры. Даже в состоянии фронтовой истерики подвиг такого рода – глупость. Если бы мне попался сочинитель этого «подвига», я бы с помощью кулаков кое-что ему бы объяснил. Такие журналисты нравились только начальникам, да и то самым глупым из них. Мы же на фронте не уставали повторять воевать надо, а не устраивать истерики. Героизм, жертвенность – материал совершенно другой природы. Он совершается человеком не для показа, а под действием обстоятельств. Героизм – поступок личный. Я своим офицерам говорил «Не требуй от других героизма. Если можешь, будь сам героем». И не только поучал других, но и сам поступал подобным образом.

«Этот солдат уничтожил вражеский танк, – думал я – Честь ему и хвала. Он герой. Но ведь не меньший герой тот, кто полз к танку, чтобы его уничтожить, но был убит. Сколько было таких героев! Все они остались безвестными. «Не повезло. Не попался на глаза журналисту», – говорили охотники за орденами. Да ведь не стремился он к известности и славе. Он делал то, что считал своим долгом. Когда человек, кем бы он ни был, в бою или в мирное время совершает, казалось бы, невозможное с риском для жизни, а мог бы и не делать этого, – он герой». Так думал я о героизме.

В Сталинграде есть дом Павлова. Дом действительно героический. В этом доме были не только солдаты, но и мирное население. Одна женщина там родила, и солдаты ползали через занятую немцами территорию, чтобы достать для девочки молочко. Немцы долго пытались взять этот дом штурмом. Но дом не сдавался. Таких домов было много, но им не повезло – не было журналиста, который бы их увидел и прославил.

В нашей дивизии на всю страну прославились бронебойщики во главе с Болото. Его расчет героически сражался и уничтожил в одном бою 16 танков. Болото и его товарищи были награждены звездами Героев Советского Союза. Уже после войны ветераны 33-й дивизии собрались в станице Чернышевской.

Теперь ее называют Советской. Любят у нас менять названия. Теперь и Сталинград, город, вошедший в историю мира, называют Волгоградом в отместку Сталину за его преступления. Но ведь Сталинград – не Сталин, а город, за который погибли полтора миллиона хороших людей, город нашей славы. Одно слово «Сталинград» заставляет наших врагов содрогнуться. Я далеко не поклонник Сталина, но мне обидно, что на нашей земле нет города с названием Сталинград. Я думаю, что горе-политики были уверены: они совершили важный политический поступок. А свершили они преступную глупость. Чего-чего, а дураков среди наших политиков и раньше, и теперь почему-то так много, хоть отбавляй!

В станице Чернышевская я встретился с Самойловым, бывшим бронебойщиком из группы Болото.

– Что, братец, у тебя такой бледный вид? – спросил я его.

– Только что вышел из тюрьмы.

– За что же тебя?

– Избил парторга. Он назвал меня самозванцем. На собрании я сказал, что был вместе с Болото, а он закричал: «Ты самозванец!» Ну я и набил ему рожу.

– Но ты ведь Герой Советского Союза.

– Не дали…

– Я читал в газете, что тебе дали Звезду.

– Да, писали, но потом не дали. Да мне она и не нужна. Я как был рядовым шахтером, так и остался.

Группа ветеранов взялась выяснить, что произошло. Оказалось, что героя получил другой Самойлов, который никогда не был в Сталинграде.

– Журналисты запутали. Сказали: фамилия, имя и отчество совпадают. Не зевай!

Много лет самозванец носил чужую звезду героя, а скромный шахтер Самойлов сидел в это время в тюрьме.

На встрече ветеранов в Волгограде я видел сталинградского героя Павлова, он произвел на меня удручающее впечатление. Самое отвратительное послевоенное явление – это профессиональные герои.

Народ говорил про героев: прошел огонь, воду и медные трубы. Самое большое испытание для человека – медные трубы. Это трубы славы. Далеко не каждый, кто успешно прошел огонь и воду, успешно преодолевает трубы славы.

Я знаю многих героев Советского Союза, которые достойно перенесли бремя славы и не стали профессиональными героями. Павлов в Волгограде «не просыхал», его лицо во все время встречи ветеранов было до безобразия опухшим, глазки заплыли от водки, и вел он себя, как животное. Споили почитатели! Было обидно, противно и жалко на него смотреть.

Знал я и других «профессиональных героев» такого рода. Один из них утверждал, что трижды повторил подвиг Матросова, не понимая, что этим только себя компрометировал. А ведь в Сталинграде – я это знаю – он был настоящим героем! Только он тогда не понимал этого и был хорошим скромным парнем.

Но вернемся к боям в Большой излучине Дона.

Немцы дважды пополняли свои части свежими силами. Мы тоже ждали подкрепления.

Немцы свежими силами обрушили на дивизию огонь из орудий и минометов. Сверху на нас посыпались бомбы; одна за другой следовали танковые атаки. Силами танковой дивизии немцы атаковали наш 84-й полк. Атаки повторялись одна за другой. К вечеру линия обороны полка была прорвана, и бронированные танковые колонны образовали своеобразный коридор. В образовавшуюся брешь немцы пытались ввести свою свежую 113-ю пехотную дивизию. Она должна была захватить переправы через Дон. Связь между штабом дивизии и 84-м полком была прервана: погибли все радисты. Командир дивизии приказал любыми путями восстановить радиосвязь с отрезанным от дивизии полком. Мы с Павлом Кирмасом через танковый коридор пробрались в отрезанный полк и были свидетелями, когда на помощь полку пришло Краснодарское военное училище. Командир бригады (кажется, это был Корида) воспрянул духом. Он посадил у топографической карты начальника училища и стал объяснять задачу.

– А как насчет вооружения? – спросил начальник училища.