Сесилия Агнес - странная история - Мария Грипе

Нора хорошо это понимала. Может статься, она усматривала в коротеньких фразах больше смысла, чем они содержали, но вряд ли интуиция обманывает ее. Уже одно то, что записки существуют и спрятаны в таком странном тайнике, подтверждает ее правоту, думала она.

На двух ленточках встретилось слово, от которого ее бросило в дрожь: «сжалиться». И оба раза в связи с одним и тем же лицом. Первая запись гласила: «12 июля 1917 г. Агнес сжалилась надо мной». Вторая: «5 декабря 1917 г. Агнес сжалилась снова».

Нора наверняка ошибалась, но «сжалиться» означало для нее «пожертвовать собою из сострадания». И когда она это прочла, у нее мороз по коже пробежал. Тут ведь все сказано. И оба раза речь шла об Агнес. Слово «сжалиться» употреблялось только в связи с нею. И явно неспроста!

Агнес? Так звали одну из женщин с фотографии?

Нора достала снимок, рассмотрела еще раз. Нет, он ничего не говорил ни о характерах женщин, ни о том, которая из них – Агнес. Одна – хорошенькая, хотя в общем ничем не примечательная, другая как будто поинтереснее, но снимок нечеткий, ничего толком не разглядишь. Нора отложила его в сторону.

Кто же написал записки?

Кто был объектом – или жертвой – всех этих забот и присмотров?

Неизвестно.

Нет ни малейшей зацепки.

На фотографии, понятно, изображен и ребенок. Девочка? А может, мальчик? Трудно сказать. Скорей всего, ей просто очень хотелось, чтобы это была девочка, оттого она так и подумала. Чисто подсознательно первым делом отождествила себя с девочкой.

Интересно, сколько же лет этой девочке – или мальчику?

Можно бы вычислить. Но она уже устала. Сил нет. Так что с этим пока придется повременить. И хочешь не хочешь – разбирайся сама. А что будет дальше? Ведь это, видимо, только начало.

Не было бы счастья, да несчастье помогло – разбитая вазочка.

А вдруг она разбилась не случайно? Вдруг, как сказал бы Даг, за этим стояло «скрытое намерение»?

Как он еще говорил-то? «Единственный способ понять непонятное – верить и радоваться».

Но она не знала, чему верить.

Ужасно клонит в сон. Нора сняла с куклы шапочку, потерлась носом об ее уютный затылочек и мягкие волосы.

Настоящей куклы у нее в детстве не было. Ее куклы выглядели как дурочки, а не как люди. И она в них не играла. Никто не понимал почему. Карин всерьез тревожилась.

Однажды Нора слышала, как она озабоченно сказала по телефону: «Этот ребенок не умеет играть».

Нора тогда поняла, что ребенок, который не умеет играть, – явление неслыханное. Кошмар – вроде певца, который не умеет петь.

Раньше она знать не знала, что страдает такими жуткими изъянами. Но озабоченный голос Карин открыл ей ужасную правду. И в результате, заметив поблизости взрослых, она лихорадочно принималась играть. Чем попало.

И сама замечала, что получалось не слишком удачно. Все только глазели на нее. А самое скверное – она никогда не страдала оттого, что не умеет играть, как другие дети. Ей всегда было чем заняться, сложа руки она не сидела. И у нее в голове не укладывалось, что это неправильно. Что вместо этого надо играть.

Лишь после той реплики Карин она поняла. Но что тут поделаешь? Слишком поздно.

Андерс и Карин до сих пор обожали игры. Посмеивались над собой и говорили: «Видать, мы с тобой в детстве недоиграли».

Когда Даг был маленький, они тщательно следили, чтобы он играл сколько хочет. Даже в школу отдали неохотно, опасаясь помешать его играм. Ясное дело, они и к ней подходили с той же меркой, только вот она была другая. Хлебнули они с нею.

Она ведь не походила ни на кого из них. Уродилась в совсем других людей. Маленький чужак, нежданно-негаданно попавший в их семью.

Караул, на помощь! Записки-то вполне могла бы написать она сама!

Это несправедливо и к Карин, и к Андерсу, и к Дагу, но сущая правда! – вдруг осознала Нора.

Она опять потерлась носом о круглый затылочек Сесилии.

Потом взяла папку с вклеенными записками и спрятала ее в ящик стола.

Мохнач снова начал ударяться в бега. Только отвернешься, а его уже след простыл. Может, все дело в весне? Или в чем-то другом? Раньше за ним такого не замечалось.

Конечно, во время сборов и переезда он тоже частенько удирал, но это было вполне объяснимо. Теперь же они терялись в догадках, какая муха его вдруг укусила.

Началось все в тот день, когда Карин поехала на велосипеде за город и взяла Мохнача с собой. За городской чертой она слезла с велосипеда, решив немного прогуляться пешком. На ходу она весело играла с Мохначом и обратила внимание, что пес слишком уж возбужден, – как вдруг он отчаянно дернул поводок, вырвался на свободу и был таков.

Сбежал он на пустыре, совсем недалеко от города, хотя вокруг стоял густой лес. Карин долго ездила по лесным дорожкам, звала, искала, но Мохнач будто сквозь землю провалился – ни слуху ни духу. Пришлось вернуться домой без него.

Андерс незамедлительно заявил о пропаже в полицию, и через несколько часов из участка позвонили: Мохнач у них.

К телефону подошла Нора. Ошейник и поводок Мохнач где-то посеял. Куда его носило – поди догадайся.

Но ведь без поводка не обойтись – как иначе вести его домой? А где прикажете взять поводок в воскресенье, когда все магазины на замке?

И тут она вспомнила про старый ошейник с поводком, найденный у нее в шкафу, во время ремонта. Кстати, Мохначу он оказался вполне по размеру, и менять его не стали, тем более что адрес совпадал. Конечно, на ошейнике была указана кличка «Геро», но пока и так сойдет. Мохнач читать не умеет, а бирку можно заменить и попозже.

Однако ж, вкусив свободы, Мохнач норовил сбежать при всяком удобном случае.

Больше всех по этому поводу нервничал Андерс. Странное поведение Мохнача не давало ему покоя. В чем они допустили ошибку? – снова и снова спрашивал он себя. Без причин животные не сбегают. Каков хозяин, таков и пес. Андерс воспринимал все это очень серьезно.

И вот опять.

На сей раз виновата была Нора. Случилось это в Страстную пятницу. Она решила прогуляться за город и взяла с собой Мохнача. По дороге ей встретилась Ленина бабушка Инга, которая тоже вышла подышать свежим воздухом. Они постояли немного, опять поговорили про дом, и бабушка Инга обещала предупредить, когда в следующий раз поедет в приют престарелых навестить свою маму. Нора может составить ей компанию и расспросит старушку сама. И когда они уже прощались, произошла эта неприятность.

Мохнач тихо-мирно стоял рядом, Нора и думать забыла, что он с нею. Как вдруг пес выдернул у нее из рук поводок и сломя голову помчался прочь. Нора прямо остолбенела.