Роковые шпильки - Шерил Дж. Андерсон

– Прошу прощения. Я имела в виду любительские советы, а не профессиональные.

– Можешь не извиняться. Я знаю, что своей колонкой приношу не так уж много пользы обществу. Именно поэтому я собираюсь разгадать преступление и все изменить. – Я взяла жакет и сумочку. – Вы можете остаться и всласть позлословить за моей спиной. Только не забудьте захлопнуть дверь, когда будете уходить.

Трисия крутанулась на каблуках:

– А не можем мы все вместе поехать в такси? Мы бы высадили тебя у «Дели».

– Я вас обеих ужасно люблю, но мне нужно хоть чуть–чуть побыть одной. Собраться с мыслями и все такое.

Именно это я старалась сделать, невидящими глазами уставясь в меню «Карнеги Дели» и втайне надеясь, что детектив Эдвардс не появится. Что, собственно говоря, я собираюсь ему сказать? Что Хелен ни в чем не виновата, потому что у нее в холодильнике обед на двоих? Потому что она производит приятное впечатление? Я начала понимать, что одно дело – хотеть помочь, совсем другое – быть способным помочь. Но прежде чем я успела додумать эту мысль, детектив Эдвардс, выглядевший еще лучше, чем я ожидала, уже усаживался за стол напротив меня.

– Доброе утро. А я боялся, что вы не придете.

Я постаралась изобразить удивление, но у меня вышла какая–то неопределенная гримаса.

– Почему?

– Более заманчивое предложение?

– Не получала. Впрочем, я уже целый час не проверяла автоответчик.

– Пожалуйста, не проверяйте, – он лениво улыбнулся и, не раскрыв меню, отодвинул его в сторону.

Я закрыла свое и положила сверху. Эдвардс явно знал, чего он хочет. Я пока что понятия не имела, но мне начинало нравиться принимать решения на лету.

– Как себя чувствовала Хелен Рейнольдс, когда вы от нее уходили?

Ага, прекрасно. Прямо к делу. Какое разочарование, но, в конце концов, я сама настаивала на том, что это не свидание. Поделом мне.

– Примерно так же. Ее сестра приехала из Квинса и очень помогла. Вы же не подозреваете Хелен?

– Мне казалось, что мы условились позавтракать, чтобы это вы рассказали мне все, что знаете, – его улыбка стала еще шире, но теперь в ней появился оттенок предостережения.

– Хелен этого не делала.

– Почему вы так уверены? Подозревая, что он поднимет на смех такой аргумент, как паэлью, я решила применить более психологический подход.

– Она жаждет возмездия, кто бы это ни сделал. И она не притворяется.

– Вы так хорошо ее знаете?

– Нет, но я в состоянии различить искреннее чувство, когда я его вижу.

Его улыбка слегка поблекла, и я уже ожидала достойного ответа, но тут подошла официантка. Эдвардс заказал смешанный бейгл[47]и кофе, я подумывала о том, чтобы к нему присоединиться, но потом вспомнила о маковых и кунжутных семечках, которые вечно норовят застрять между передними зубами, и остановилась на фруктовом салате и кофе. Было просто стыдно делать такой скромный заказ, когда вокруг витали ароматы жареного мяса, и яиц, и кленового сиропа, и топленого масла, но мне хотелось уверить Эдвардса – я понимаю, что это деловой завтрак и не более того. Вдобавок, я из тех девушек, которые предпочитают не демонстрировать свой прекрасный аппетит на ранних стадиях знакомства.

– Освежите мою память. Как давно вы знали Тедди?

Эдвардс крутил в руках ручку, не открывая блокнота. Он не отрывал от меня взгляда, но я смотрела в основном на ручку в его пальцах, главным образом для того, чтобы избежать встречи с Большими Синими Глазами.

– Три года. Я и до этого о нем слышала, но в журнал я пришла три года назад.

– Слышали о нем?

– Моя приятельница, Стефани Гленн, работала с ним в «Фам»[48]. Он там работал перед тем, как перешел в «Зейтгест». Точнее, Ивонн тоже там работала. Они очень давно знакомы, это она привела его в «Зейтгест». У него была прекрасная деловая репутация. Правда, что касается его умения ладить с людьми, то тут мнения расходятся.

– А что о нем говорила ваша приятельница?

– Она считала его шумным, но безобидным. Но она никогда не работала под его руководством, а он не пользовался популярностью в основном среди своих подчиненных.

– Она с ним спала?

Представив себе Стефани рядом с Тедди, я чуть не рассмеялась.

– Исключено, – Эдвардс удивленно приподнял бровь. – Стефани – лесбиянка.

– Ясно. А кто с ним спал, вы случайно не знаете?

– Почему вы все время к этому возвращаетесь?

Я и сама все время гадала, а не было ли у Тедди в прошлом каких–то дурно пахнущих любовных историй, но, в конце концов, я – журналист, который изучает человеческую натуру. Эдвардс же интересовался этим как полицейский, что могло означать только одно:

– Вы все еще подозреваете Хелен?

– На этой стадии я подозреваю всех. Согласно статистике, жены возглавляют список.

– Вы напрасно тратите время.

– Тогда укажите мне другое направление.

– Я думаю, это был кто–то, с кем он был хорошо знаком. Кто–то, кто знал, что Тедди допоздна торчит на работе. Кто–то, кого Тедди вывел из себя.

Например, его жена, которая только что обнаружила, что он спит со всеми подряд, только не с ней. Мысль назойливо крутилась у меня в голове, но я молчала, ожидая, что сейчас ее выскажет Эдвардс.

Вместо этого он спросил:

– Почему именно вывел из себя?

Что это, экзамен? Он знает ответ и хочет проверить, насколько я наблюдательна. Отлично. Поборов соблазн начать с чего–то вроде «Элементарно, Ватсон», я сказала:

– Потому что она оставила нож у него в горле.

Эдвардс перестал играть с ручкой и как–то странно посмотрел на меня. Неужели я провалилась? Разве не очевидно, что нож демонстративно оставили в ране только для того, чтобы это подчеркнуть? Почти как подпись под картиной.

– Если вы броситесь на кого–то с ножом в состоянии аффекта, под влиянием минутной страсти или гнева, то потом сразу осознаете, что натворили, и попытаетесь вытащить нож, ведь так? Чтобы его вытереть или спрятать и так далее. Оставить нож в ране – это символ ярости. Все равно что сказать «Будь ты проклят, Тедди».

Ручка опять начала вращаться, но теперь уже гораздо медленнее.

– Она?