В тумане тысячелетия - Александр Красницкий

Прежде чем Святогор успел взглянуть в лицо презренного покусителя, тот, громко вскрикнув, быстро скрылся за строениями.

Юноша хотел было пуститься за ним в погоню, но потом махнул рукой. Святогор понял, что только благодаря кольчуге остался цел; поднимать же шум, будить «концевых» старост и подстарост он не пожелал.

— Попался бы мне днём! — погрозил он вслед злодею. — Расправился бы я с тобой!..

Однако этот случай натолкнул его на новые мысли. Святогор понял, что у него есть враги — и враги, готовые даже пойти на убийство. Подлые враги, не гнушающиеся убийством из-за угла...

«Хотелось бы мне знать, кто это!» — раздумывал Святогор, спускаясь к челноку.

Вскоре он был уже в полной безопасности — на середине Волхова.

Между тем нанёсший ему удар человек опрометью бежал совсем в другую сторону. Он скоро выбежал за город. Здесь, стараясь держаться в тени окраинных построек, поджидал его всадник.

— Что? — прозвучал в ночной тишине тревожный вопрос.

— Он заколдован, княжич! — едва переведя дух, отвечал убийца. — Нож не берёт его. Сломался!

Всадник злобно вскричал:

— Жив? Ты промахнулся, презренный смерд!

— Нет же, говорю! Я ударил верно... Не моя вина, если он заколдован. Нож мой сломался, как сгнившая щепка!

— Что же теперь делать?

— Против колдовства нужно действовать колдовством. Следует заговорить нож, только тогда твоя воля исполнится...

— Я не знаю такого человека.

— Есть такой в наших местах. Поможет тебе болгарский кудесник Мал.

Говоривший вскочил на коня, и оба всадника умчались во тьму.

ока в посадничьем доме шли споры да велись переговоры с норманнами, старейшинский сын Вадим задумывал страшное дело. Он как будто оставил на это время Любушу со своими ухаживаниями, и девушка вздохнула свободно, воображая, что счастливо избавилась от назойливого ухажёра.

Не тут-то было!

Вадим только на время отложил исполнение своих намерений. Неудачу в любви он всецело приписывал Святогору и прежде всего решил именно его устранить со своей дороги.

Была мрачная ночь. После коротких сумерек землю славянскую окутала тьма. Всё на Ильмене спало. Даже Новгород заснул, и из города не доносилось ни малейшего шума.

В эту ночь через густой тёмный бор, раскинувшийся за весью Володислава, пробирался всадник. Умный конь, всхрапывая и прядая ушами, осторожно шёл по узкой тропинке. Всадник бросил поводья на шею коня, предавшись чутью животного. Он беспокоился лишь об одном — как бы не удариться головой о низко опустившуюся ветку.

Он, очевидно, спешил. Похоже, только крайняя необходимость заставила его выбраться в эту ночь из дому. Чем дальше в лесную чащу пробирался конь, тем сильнее сплетались ветви деревьев, и лес высокой стеной поднимался перед всадником.

«Что это, никак я сбился с дороги? — подумал Вадим (это был он). — Не может быть. Слишком хорошо мне указывали путь к старому Малу. Именно здесь должна стоять его избушка».

Блеснувшая на небе зарница на мгновение осветила мрачную прогалину, на которой остановился Вадим. Высокие столетние сосны гордо поднимали свои зелёные макушки. Старейшинский сын ясно различил три из них, одиноко стоящие среди прогалины.

— Здесь, здесь! Вот и сосны, о которых мне говорили, — радостно прошептал он и быстро соскочил с коня.

Привязав скакуна к толстому суку ближайшего дерева, Вадим вышел на середину прогалины и, приложив ко рту руку воронкой, закричал, что только было силы:

— Мал! Старый Мал! Мал, проснись и выйди ко мне. Я стою здесь, у трёх сосен, и жду тебя. Ты мне нужен, Мал. Ты знаешь волю богов, я пришёл к тебе узнать её... Ты должен мне поведать её! Выйди, Мал! Явись, старый Мал!

Но никто не ответил Вадиму на его призыв. Только могучее эхо разнесло громкий крик, вторя ему во всех уголках дремучего леса.

— Мал, приди! — повторил ещё громче Вадим.

Он уже начинал терять терпение. Ему стало казаться, что его обманули, сообщив, что здесь, в этой лесной чащобе, живёт славный кудесник Мал — выходец из стран болгарских. Все прибрежные земли Ильменя были полны славой этого кудесника. Мало кто его видел, но те, кому повезло, уходили с полной уверенностью, что Мал — любимец богов и по силе своих прорицаний не уступит, пожалуй, и самому перынскому жрецу Велемиру.

«Только Мал мне и может помочь», — решил однажды Вадим и, разузнав дорогу к хижине болгарского кудесника, при первом же удобном случае помчался туда.

Долго он призывал к себе Мала, но лес по-прежнему оставался безмолвным. Даже разбуженные громкими криками Вадима птицы, попривыкнув к ним, замолкли и перестали летать в ночной тьме.

Вадим, не слыша никакого ответа на свои призывы, пришёл в отчаяние. Больше всего его смущало то, что придуманный им верный план мести и уничтожения врага не удавался — Мал не хотел выходить из своей берлоги.

Начинало уже светать. Сквозь чащу деревьев видно было, как заалел небосклон. Послышалось щебетание ранних птичек, подул прохладный лёгкий ветерок, этот первый вестник наступающего Дня.

Вадим, постояв в раздумье, решил было уже отправиться восвояси.

— Мал! Выйди! — ещё раз крикнул он.

Тут вдруг, заметив зашевелившиеся ветви деревьев, Вадим задрожал всем телом.

Росший по окраинам лесной прогалины кустарник несколько раздвинулся и пропустил какое-то существо, весьма мало походившее на человека.

Оно было согнуто в три погибели и благодаря палке, на которую опиралось, казалось неким трёхногим диковинным зверем. Длинная грива седых волос спускалась по плечам и спине почти до самой земли. Лица под высокой, с острым верхом шапкой и волосами не было видно. Только одни глаза светились почти юношеским блеском.

Это и был Мал — кудесник болгарский.

Увидя его, Вадим перепугался. Появление этого страшного существа, которого он незадолго перед тем так страстно желал видеть, наполнило теперь его душу ужасом. Он весь дрожал, как в лихорадке, а страшный Мал подходил всё ближе и ближе.

— Добро пожаловать, княжич! — прохрипел кудесник. — Заждался ты меня, да ничего это, другие и ещё дольше ждут старого Мала. Только для тебя одного вышел я так скоро... Знаю я, как рвётся на части твоё сердце молодое, знаю, чего ты ждёшь от меня, всё знаю... Не утаишь ты от меня ни одной думушки своей сокровенной. Что же стоишь? Чего дрожишь, как лист древесный осенью? На смерть идти не боишься, а тут тебя человек обыкновенный пугает... Эх, эх! Не такие молодцы на родине моей в славном Ателе-городе. Так-то!.. — Мал пристально посмотрел на смущённого и перепуганного Вадима и громко захохотал.