Мельница - Решад Нури Гюнтекин

Лишь когда удалось наконец выпроводить Ниязи- эфенди, два уездных деятеля смогли продолжить свой разговор.

Каймакам высказал предположение, что беженцев мог подучить не только Дели Кязым, но и учитель Ахмед Масум и что, очень может быть, прошения для беженцев, которые теперь волей-неволей придется разбирать, писал именно этот лицемер. Отметили они и то, что отнюдь не беженцы являются причиной трудного, можно сказать даже опасного, положения, создавшегося в городе… Суть дела совсем в другом…

Хоть председатель управы и не отличался большой сообразительностью, он все же смекнул, в чем она — эта суть.

— Да, все дело в перекосе, — многозначительно произнес он. — Из-за ложного сообщения, неизвестно зачем переданного в округ, оттуда прибыли деньги для раздачи пострадавшим от землетрясения. Но пострадавших-то не оказалось! А так как мы не решились честно сообщить об этом мутасаррифу, то и начали их чуть ли не с лупой выискивать. Все неприятности отсюда и пошли.

— Мне не совсем ясен ход ваших мыслей, друг мой, — в сильнейшем раздражении сказал каймакам.

Тут председатель управы почувствовал, что бородавка его сильно кровоточит, он вытащил платок и прижал его к носу. Это, однако, не помешало ему рассыпаться перед каймакамом в заверениях:

— Право же, мои слова не имеют решительно никакого отношения к вашей милости. Ведь вы же человек в конце концов!.. Вы получили травму и по настоянию врача вынуждены были день или два провести в постели. Все эти события произошли во время вашей болезни.

— Да, это верно… — шепотом подтвердил Халиль Хильми-эфенди.

А сам подумал: «Нет, так просто мы от своей болезни отказываться не будем. И если нам придется туго, мы за нее, как за спасательный круг, ухватимся. Что поделаешь, судьба!..»

То ли начальник жандармерии осуществил план, которым он поделился с каймакамом и председателем городской управы, то ли беженцы сами поняли, что надежды их несбыточны, во всяком случае два следующих дня прошли совсем спокойно.

Но на третий день, то есть ровно через неделю после землетрясения, в город верхом и на арбах прибыла специальная комиссия по оказанию помощи, и тут снова все полетело кувырком.

Конечно, будь Халиль Хильми-эфенди в хорошем расположении духа, как говорится, в ударе, — а ведь каймакам слыл человеком веселым, любящим шутку и острое словцо, — он вполне мог бы встретить ввалившихся к нему в комнату одетых по-походному, в обмотках и с флягами через плечо, людей такими словами:

«Добро пожаловать, господа любезные, милости просим! Коли не ошибаюсь, вы и есть та самая комиссия, которую с такой поспешностью послал к нам его превосходительство мутасарриф, дабы оказать помощь пострадавшим от землетрясения? Да, мы уже наслышаны об этом… А не знай мы такой радостной новости, право, приняли бы вас с вашими палатками, ящиками и прочим снаряжением за караван, направляющийся в Хиджаз и везущий дары и пожертвования святым городам… Что за поспешность, что за стремительность! Поистине, человек — что птица!.. Только подумать, где вы были на прошлой неделе и вон куда махнули сегодня! Ай-ай-ай!.. Что? О чем вы спрашиваете? О землетрясении?! Одну минуту, разрешите, я справлюсь по документам или, вернее, загляну в историю. Да, да, такой случай имел место: вскоре после всемирного потопа с нашим городком и вправду стряслась беда…»

Однако Халиль Хильми-эфенди ничего такого не сказал, да и не мог сказать, ибо по-настоящему почва затряслась под его ногами только теперь, именно в то мгновение, когда он узнал, что вместе с комиссией прибыл чиновник — голубоглазый, рыжекудрый молодой человек с фотоаппаратом через плечо, — назначенный на должность помощника каймакама и получивший приказ временно исполнять обязанности начальника уезда.

Председатель комиссии, военный доктор, доложил, хоть и сильно заикаясь, но тем не менее весьма обстоятельно, что, несмотря на все старания, собраться в дорогу они смогли только в три дня, да еще в пути задержались на три дня из-за разных непредвиденных неувязок и неурядиц. Каймакам, казалось, слушал очень внимательно и даже иногда восклицал участливо: «Да ну?.. Ох-ох-ох!.. Бог ты мой!.. Вай-вай!..» — но голова его в эту минуту была занята одной мыслью: «А я? Что же со мной-то будет?..»

Конечно, этот рыжий парень с фотоаппаратом приехал, чтобы разорить очаг старого, беззащитного Халиля Хильми-эфенди — какое тут может быть сомнение!..

Каймакам вспомнил: ведь именно об этом человеке, по имени Эшреф, ему рассказывал Ованес, который частенько ездил в санджак, где у него была уйма знакомых. Помнится, он говорил, что Эшреф — родственник мутасаррифа Хамид-бея и тот даже женил его на своей дочери, чтобы укрепить родственные узы. Молодого человека, который всего лишь два года назад окончил школу гражданских чиновников Мюлькие, благодаря стараниям мутасаррифа, уже определили на службу под начало самого губернатора. А теперь, по слухам, подыскивают для него подходящее место каймакама.

Ясно, как дважды два — четыре: тебе хотят подставить ножку, старый, беззащитный Халиль Хильми-эфенди! Смотри, не зевай, иначе споткнешься!..

Члены комиссии засыпали каймакама бесчисленными вопросами, но он слушал их рассеянно, погруженный в невеселые думы о собственной судьбе. Они спрашивали совсем не о землетрясении — к этому они еще успеют вернуться позже, когда отдохнут с дороги. Пока же они задавали вопросы, которые требовали самого срочного решения. Где они будут жить? Можно ли найти приличную гостиницу, приличную баню, приличную ресторацию? В общем, если говорить начистоту, комиссия по оказанию помощи Сарыпынару сама ждала и даже требовала помощи от Сарыпынара и, казалось, была немало удивлена, узнав, что о ней до сих пор не подумали и ничего для нее не приготовили.

Каймакам сконфуженно разводил руками, точно неопытный хозяин, допустивший досадный промах во время торжественного приема, и лепетал:

— Не извольте беспокоиться, председатель городской управы Решит-бей все уладит…

Решит-бей славился своим гостеприимством, и если в делах служебных с ним порой трудно было ладить, то уж в умении с почестями встретить и проводить гостей равного ему не было во всей касабе. И при этом большую часть расходов он брал на себя, что тоже было весьма немаловажно.

Каймакам передал комиссию на попечение Решит-бея, а сам остался в кабинете один на один со своей бедою, то есть с новым заместителем каймакама, Эшрефом, который приехал занять его, Халиля Хильми-эфенди, должность.

Чтобы хоть как-то оправдать скудость и неприбранность своего временного кабинета — походную койку, покрытую солдатским одеялом, полотенце, повешенное Хуршидом на гвоздь, в беспорядке разбросанную одежду и другие вещи, — Халиль Хильми-эфенди опять принялся говорить о своей болезни. Но, несмотря на все свои жалобы, двигался он с завидной легкостью, производя впечатление вполне здорового человека. Рискуя нажить грыжу, Халиль Хильми-эфенди даже отодвинул от окна тяжелый, заваленный толстыми конторскими книгами стол и открыл окно.