Царь грозной Руси - Валерий Шамбаров

В ходе этих разборок Василий III наконец-то удалил от себя и Вассиана Косого. И для него-то лишение доверия государя обернулось не только концом политической карьеры. Митрополит Даниил уже давно собирал доказательства, что «старец» является тайным еретиком, но он набрал такой вес, что был недосягаем даже для главы русской церкви. Сейчас материалам был дан ход, Косой предстал перед судом. Широкой огласке дело не предавали, как-никак, а Вассиан двадцать лет был приближенным монарха. И жизнь ему сохранили, приговорили к заточению. Но темницу определили не где-нибудь, а в Иосифо-Волоколамском монастыре. Там братия хорошо помнила его ядовитые нападки на св. Иосифа, на их обитель, так что поблажки исключались…

Ну а молитвы великокняжеской четы о ребенке все же были услышаны. В один прекрасный день юродивый Домитиан предсказал Елене, что она родит «Тита широкого ума». Его пророчество оказалось точным, и даже в нескольких значениях. Во-первых, насчет «широкого ума». Во-вторых, римский император Тит Веспасиан Флавий был великим полководцем. В-третьих, он снискал огромную любовь своего народа. А в-четвертых, именно Тит явился орудием Божьей кары над иудеями за распятие Христа… 25 августа 1530 г. в седьмом часу ночи у Василия и Елены родился сын. По свидетельствам летописцев, появление его на свет сопровождалось сильнейшей грозой.

Ну а теперь давайте взглянем, что же в описываемое время творилось за границей. Затянувшиеся войны за Италию сделали жизнь в этой стране совсем не уютной. Вторгались французы, испанцы, города переходили из рук в руки, Богатые магнаты пытались лавировать, перекидываться на ту или другую сторону. Но их роскошь на фоне общего разорения озлобляла народ, и бедствия войн дополнились жестокими восстаниями черни. Те, кто мог устроиться на чужбине, стали уезжать. Многие архитекторы, мастера, художники обосновались в Москве, тут хорошо платили, а жизнь была гораздо спокойнее, чем на родине. Другие направлялись во Францию. Франциск I без счета швырял деньги на украшение дворцов, и при его дворе очутились Леонардо да Винчи, Бенвенуто Челлини, Андреа дель Сарте, Ле Приматичи, Россо.

Потекли за рубеж и итальянские банкиры, купцы, ростовщики. Такому контингенту на Руси были делать нечего, да и Франция для них не подходила — там они были бы бесправны по сравнению с дворянами. Они переселялись в торговые города Германии, Нидерландов, Скандинавии. Например, семья еврейских банкиров Дель Банко осела в Копенгагене. Другая ветвь той же семьи устроилась в городишке Варбург под Гамбургом — и стала Варбургами. Аналогичным образом возникли банкирские семьи Гейне, Леви (Хамбросов), Барингов, Кляйнвортов, Шредеров и др. И… стоит ли удивляться, что места переселений этой публики стали новыми эпицентрами ересей?

Детонатором взрыва послужила история с индульгенциями. Участие римских пап в мировой политике, дипломатия, содержание дворов, армий, наложниц, строительство дворцов и храмов требовали больших денег. Запросы католических иерархов росли. А итальянская торговля с Востоком, главный источник богатств, была нарушена. Когда Лев X затеял возвести в Риме собор св. Петра, гордость современного Ватикана, католическая верхушка придумала добыть деньги с помощью индульгенций. По изначальному смыслу в них не было ничего предосудительного: после покаяния грешника епитимья заменялась ему уплатой определенной суммы. Но теперь, дабы собрать побольше выручки, стали рекламировать, что «папа волен затворять двери ада и отворять двери в рай», и можно купить отпущение любых грехов, как прошлых, так и будущих.

В 1514 г. в Ватикане была даже составлена «Книге податей Римского двора», где определялась твердая такса за те или иные деяния. Допустим, отпущение священнослужителю за распутство «с монахинями внутри или вне стен его монастыря или же с родственниками и ближними или же с девицами» стоило 36 турнуа и 9 дукатов. А если еще требовалось отпущение «за извращение и за прегрешение против естества», нужно было заплатить вдвое больше [12]. Причем и в этом деле важную роль сыграли банкиры. Разве могли они упустить столь выгодный бизнес? Например, в Германии Иоганн Тецель, папский уполномоченный по продаже индульгенций, стал по сути агентом мощного банковского дома Фуггеров [80]. Совместными усилиями торговля подобными бумажками приняла самые широкие формы.

Это вызвало возмущение верующих, и в 1517 г. с протестом выступил профессор богословия Виттенбергского университета Мартин Лютер. Сперва он вовсе не собирался порывать с католицизмом, требовал лишь прекращения махинаций с индульгенциями и оздоровления церкви. Но из-за этого на него обрушился папа — а с другой стороны, его поддержало население, и Лютер чувствовал себя все более уверенно. Эволюцию его религиозных взглядов проследить очень трудно. В причинах путаются даже его биографы, туманно пишут об «опыте, полученном в башне», внезапном откровении. Возможно, успех вскружил ему голову, и он принялся домысливать догматы веры. Но может быть и так, что рядом с популярным церковным оппозиционером появились незаметные «учителя», исподволь подтолкнувшие его на нужный путь.

Во всяком случае, Лютер, очень набожный монах и аскет, начал с оздоровления католицизма, а уже вскоре принялся проповедовать совсем иную религию, во многом сходную с ересью жидовствующих, но в той замаскированной форме, о которой говорилось выше, без отрицания Христа и загробной жизни. Отвергалась церковная организация, церковная собственность, священство, монастыри, иконы, святые мощи. Отбрасывалось предстательство Богородицы, святых. Лютер учил, что Христос уже спас людей своей жертвой. Все, кто верит в Него, спасутся, независимо от их земных дел. Из таинств оставлялись лишь два, крещение и евхаристия, но и они объявлялись чисто символическими. А единственным средством общения с Богом признавалось чтение Библии, и Лютер со своим помощником Меланхтоном начал переводить ее на немецкий язык.

Собственный аскетизм он тоже отбросил за ненадобностью, проявил себя не дураком вкусно поесть, крепко выпить, не пропускал смазливых женщин, речи пересыпал солеными шутками, откровенными грубостями. Но простонародью это нравилось, в нем видели «своего». В 1520 г. папа отлучил Лютера от церкви, однако он уже чувствовал себя достаточно сильным, чтобы публично сжечь папскую буллу. В 1521 г. Карл V вызвал его на рейхстаг в Вормсе и объявил вне закона. Но Лютер и на решения императора начхал. Потому что он получил поддержку не только простолюдинов. Купцы увидели возможность не платить десятину и пожертвования церкви. А у немецких князей со средствами было туго, они уже давно косились на церковные богатства и земли — новая вера позволяла отобрать их. Покровителем Лютера стал курфюрст Саксонский, и под его эгидой раскольник чувствовал себя неуязвимым.

Лютеранство быстро распространялось по Германии, перехлестнуло в Скандинавию. В Швеции оно превратилось в идейное знамя сепаратистов, и эта страна окончательно отделилась от Дании. Королем был избран предводитель восстания Густав Ваза. Но и Дания примкнула к Реформации. В этой стране церковь и монастыри насобирали слишком большие владения, они составляли 30–35% всех обрабатываемых земель. Вот правительство и подсуетилось — пока города и дворяне не накинулись на эту собственность, государство объявило себя лютеранским и хапнуло все земли в казну [17].