Царь грозной Руси - Валерий Шамбаров

Он не был и противником казни еретиков. Когда открылась ересь жидовствующих, и архиепископ Геннадий обратился к авторитетным церковным деятелям за поддержкой, среди них был Нил Сорский. Он участвовал в расследовании и проклял ересь. А со св. Иосифом Волоцким он никогда не ссорился и не сталкивался! В настоящее время однозначно доказано, что преподобный Иосиф в своем «Просветителе» («Сказании о новоявившейся ереси») использовал работы св. Нила. А Нил Сорский, в свою очередь, очень уважал его, держал в обители многие его труды, а «Просветитель» ценил настолько высоко, что собственноручно переписал половину книги [54].

Ожесточенные атаки на «иосифлян» повел вовсе не он, а его «преемник» и «ученик» Вассиан Косой. Который на самом-то деле учеником и преемником Нила Сорского никогда не был! Косой — это князь Василий Патрикеев, один из жидовствующих, составлявших окружение Елены Волошанки. Участник того самого заговора, когда были оклеветаны Софья Палеолог и княжич Василий Иванович. Вассиану вместе с отцом и братом смертную казнь заменили на пострижение, он стал иноком Кирилло-Белозерского монастыря. Но у него в церковных кругах и при дворе остались заступники. Из монастыря он ушел в скит недалеко от Ниловой обители, однако совсем ненадолго. В 1508 г. св. Нил Сорский преставился, и сразу же после этого, в 1509 г. Вассиан перебрался в Москву, в «элитный» Симонов монастырь. Где начал выступать как «преемник» преподобного, опираясь на его авторитет.

Весьма быстро (опять же, не без покровителей), он попал ко двору, завоевал доверие Василия III и стал одним из ближайших советников, поучая и наставляя его. И первое, что он сделал, настроил государя против св. Иосифа, гонителя жидовствующих! Действовал «старец» умело, ему удалось вызвать охлаждение и отчуждение великого князя к Волоцкому игумену. Но основные «полемические» работы против преподобного Иосифа Вассиан написал позже, когда он уже умер и не мог ответить. Тут уж Косой не стеснялся, по своему разумению «цитировал» и противника, и «учителя», причем изображал дело так, будто св. Иосиф нападал одновременно на св. Нила и на самого Вассиана, чего никогда не было и быть не могло! [54]

Именно Косой, а не св. Нил Сорский, стал лидером «нестяжателей» или, как они себя называли, «заволжских старцев». Он был прекрасным публицистом, пороки и недостатки отдельных священников и монахов распространял на Православную Церковь в целом, вовсю критиковал государственные порядки, выдвигал идеи радикального реформаторства, требовал секуляризации церковной собственности [49]. Правда, отбирать земли у монастырей и вести крутые преобразования Василий III все же не стал, но многие предложения принимал, и Вассиан стал при великом князе весьма могущественным временщиком.

В частности, он использовал свое положение для защиты собратьев-сектантов. Доказал государю, что казнить еретиков нельзя, и их преследования свернулись. Но к противникам жидовствующих он ни малейшей гуманности не проявлял. Когда священник Серапион из Заволжья доложил, что среди местных сторонников Вассиана гнездится ересь, «старец Васьян попа просил на пытку», и его запытали до смерти. В 1526 г. ересь обнаружил архиепископ Ростовский. Его нельзя было уничтожить, как безвестного Серапиона. Но Косой добился от Василия III грамоты о неподсудности «заволжских старцев» архиепископу [54]. Как видим, жидовствующие никуда не делись, они снова проникали в верхи государства, просто они стали осторожнее, маскируясь под «нестяжательство».

А кроме церковной, на Руси была и светская оппозиция. Как же без этого? Иностранцы писали о единовластии и могуществе Московского государя, о том, как усердно служат ему подданные, как князья и бояре быстро и беспрекословно выполняют его приказания… К сожалению, это была лишь внешняя сторона. Придворные круги всегда и во всех странах были средоточием интриг, а в России они усугублялись тем, что Василий III продолжил линию своего отца на укрепление самодержавной власти. Нравилось это, конечно, не всем. Далеко не всем.

Верхушку русской аристократии составляли Шуйские, Курбские, Кубенские, Ростовские, Микулинские, Воротынские и др. А их предки когда-то были самостоятельными князьями — суздальскими, ярославскими, ростовскими, тверскими и т.д. Причем они происходили из старших ветвей рода Рюриковичей, а Московские великие князья — из младшей. Были и лица, связанные родством с самим государем. Так, знатного перебежчика из Литвы князя Бельского Иван III женил на дочери своей сестры, крещеный казанский царевич Петр, перешедший на русскую службу, был женат на сестре Василия III, а выходец из Литвы Мстиславский — на его племянице. У великого князя было четверо братьев: Юрий Дмитровский, Симеон Калужский, Дмитрий Угличский, Андрей Старицкий.

Подобные особы считали свое положение не намного ниже государева, были недовольны тем, что приходится повиноваться ему. Вели себя заносчиво, нередко исполняли приказания спустя рукава. Дмитрий Угличский и Иван Бельский провалили операции против Казани, Андрей Старицкий и Дмитрий Бельский — на Оке. Но высокое положение позволяло им избегать наказания. А главным соблазном для знати становились порядки, царящие в Литве и Польше. Они завидовали всесилию панов, их широкой и разгульной жизни, «свободам». Аристократов принуждали служить великому князю и государству, но у соседей-то было наоборот! Там магнаты диктовали свою волю монархам и бесконтрольно хозяйничали в стране.

Этими настроениями успешно пользовалась неприятельская агентура. В 1510 г. брат Василия III Симеон Калужский снесся с Сигизмундом, жаловался на засилье великого князя, на ущемление своих прав и хотел бежать в Литву с группой бояр. Заговор раскрыли, государь намеревался посадить Симеона в тюрьму, но другие братья дружно выступили с ходатайством, подключили митрополита, и изменник был прощен.

Продолжая собирание единой Российской державы, Василий Иванович лишил самостоятельности Псков. Поводом стали жалобы местной бедноты на притеснения со стороны знати и толстосумов, подмявших под себя вечевую демократию. В свою очередь, знати и купцам не нравился контроль Москвы, и они завалили государя жалобами на великокняжеского наместника. Что ж, Василий III разобрался и решил вопрос. Клеветников из городской верхушки арестовал и предъявил ультиматум: ликвидировать вече, снять вечевой колокол и признать полную власть монарха. Пскову пришлось подчиниться.

Рязань давно уже числилась в «подручниках» Москвы, там при малолетнем князе Иване правила его мать Аграфена, фактически подчинившаяся государю и получавшая от него военную, политическую помощь. Но мальчик подрос и вздумал избавиться от опеки Василия III. Начал вести собственную политику. А именно — принялся сноситься с Литвой, решил жениться на дочери крымского Мехмет-Гирея и заключил с ним союз. Такая глупая самостийность была уже опасна. Еще не хватало, чтобы на Руси началась междоусобица и развалилась вся система обороны на юге, открыв татарам дороги вглубь страны! В 1517 г. государь вызвал рязанского князя к себе и без долгих разговоров взял под стражу. Но содержали его достаточно свободно — или, скорее всего, у него имелись тайные доброжелатели. Вскоре он сбежал в Литву, а его княжество отошло к Василию Ивановичу.

В 1525 г. был арестован Северский удельный князь Василий Шемякин, уличенный в тайной связи и переписке с Литвой. Он был приговорен к заключению и умер в темнице. По разным причинам были лишены владетельных прав черниговские, рыльские, стародубские князья. Но процессы централизации увеличивали и число недовольных. Оппозиционные настроения сохранялись в Новгороде и Пскове, где купцы и бояре помнили о былых «свободах». Правда, Иван III и Василий III учитывали это, переселили часть знати в другие города, а на их место перевели московских дворян. Но идеи самостийников оказывались заразными, «новые» новгородцы и псковичи тоже перенимали их. А со всеми такими недовольными легко находила общий язык боярская оппозиция. И конечно же, с ними искали связи иностранцы, старались использовать их в своих целях.