Удачная сделка - Мэри Джо Патни

Слуги, призванные на помощь, также заняли свои места.

Хью Морган стоял в изголовье кровати, а жилистый и молчаливый кучер — в ногах. Было видно, что им не по себе, но они все-таки взялись за Дэвида, и операция началась.

Салли с изумлением смотрела, как быстро и уверенно Кинлок делал разрезы и промокал кровь. Чувствуя легкое головокружение, она постаралась сосредоточиться на своих обязанностях — доктор требовал то один инструмент. то другой.

После ужасающе долгого зондирования открытой раны Кинлок удовлетворенно хмыкнул. С необычайной осторожностью он извлек из разреза небольшой кусочек металла. Бросив его в тазик, который держала Салли, хирург пробормотал:

— А теперь надо еще немного посмотреть — на всякий случай.

Убедившись, что других осколков в ране нет, он закрыл разрез. Помощь слуг почти не понадобилась, Дэвид во время операции только раз тихонько вскрикнул и содрогнулся — когда был сделан первый разрез.

Зашив рану, Кинлок сказал:

— А теперь, милая, подайте мне вон ту банку. Девушка взяла банку, открыла ее и передала доктору. В банке оказалась какая-то отвратительная серовато-зеленая масса с едким запахом. К ужасу Салли, Кинлок намазал этой зеленью рану Дэвида. Как мог человек, ратующий за чистоту, пользоваться такой мерзостью? Она стиснула зубы, чтобы не протестовать. Было бы слишком поздно выказывать недоверие хирургу.

Когда операция закончилась, Салли почувствовала такое огромное облегчение, что даже не заметила, как Кинлок наложил на рану повязку. После этого доктор дал все необходимые указания Моргану, которому предстояло остаться с Дэвидом. Сыграв свою роль, Салли снова почувствовала слабость. Она вышла в коридор и в изнеможении опустилась на диванчик, стоявший у стены. Кинлок был прав, когда предупреждал ее о том, что операция — ужасное зрелище. Но в то же время ей было очень интересно наблюдать за действиями хирурга.

Когда шотландец вышел из комнаты, она испуганно, с дрожью в голосе проговорила:

— Как вам кажется… все хорошо?

Кинлок со вздохом опустился на другой конец диванчика. Сейчас он выглядел таким усталым, как в тот день, когда Салли впервые его увидела. Какое-то время доктор молчал. Наконец поднял голову и улыбнулся:

— Да, все хорошо. Осколок вышел легко, и, судя по всему, ноги у него в полном порядке. Опасность инфекции пока все равно остается, но если Богу будет угодно, он выживет. Во всяком случае, я очень надеюсь, что выживет.

Салли не плакала, когда ей сказали, что Дэвид умрет. Но сейчас, услышав, что он будет жить, она разрыдалась. Казалось, ей никогда не удастся успокоиться.

— Слава Богу, — пробормотала она, всхлипывая, — слава Богу!

Шотландец снова улыбнулся и обнял ее за плечи:

— Не плачьте, милая, не плачьте. Вы очень храбрая девушка, и вашему брату повезло, что у него такая сестра.

Повернувшись к доктору, Салли уткнулась лицом в его плечо. Он был такой сильный, такой надежный… И его сюртук впитал аромат трубочного табака… Она вдруг вспомнила отца, крепко прижимавшего ее к себе и защищавшего от всех опасностей…

При мысли об отце Салли заплакала еще громче. Она лишилась отца, потом матери, а теперь чуть не потеряла и брата. Но Дэвид будет жить. По милости Божьей и благодаря" этому добросердечному ворчуну шотландцу она не будет одинока.

Когда ее слезы наконец иссякли, она отстранилась от Кинлока и вытащила из кармана носовой платок.

— Простите, что я так расплакалась… Но то, что вы сделали, — это настоящее чудо. Я… я все еще не могу в это поверить…

Кинлок с усмешкой взглянул на девушку:

— Но вы ведь и хотели чуда. Вы вчера заходили в церковь Святого Варфоломея?

— Нет. Но завтра непременно зайду!

— Зайдите обязательно. Даже Богу приятно, когда его благодарят за хорошо выполненную работу.

Салли встала.

— Мне пора к Дэвиду. У вас есть какие-то распоряжения? Что для него надо делать ночью?

— Вот мое единственное распоряжение: вы должны как следует поесть и хорошо выспаться, — строго проговорил Кинлок. — Имейте в виду: это предписание доктора. Если не будете о себе заботиться, то очень скоро тоже станете моей пациенткой. А о майоре Ланкастере не стоит беспокоиться. Морган будет с ним, а завтра я к нему зайду.

Салли хотела что-то возразить, но вдруг почувствовала, что у нее не осталось сил даже на это — она смертельно устала. Да и доктор, судя по всему, прекрасно знал свое дело.

— Что ж, наверное, вы правы, — пробормотала Салли. Кинлок неожиданно поднялся и спросил:

— Интересно, в этом роскошном особняке найдется виски?

Если бы доктор пожелал принять ванну в самом дорогом портвейне, Салли позаботилась бы о том, чтобы это желание было исполнено.

— Давайте спустимся вниз и выясним.

Кинлок подхватил свой черный саквояж, и они спустились в большую гостиную. Дворецкий леди тотчас явился на звонок и вскоре принес графины с виски и бренди. Салли поблагодарила расторопного дворецкого. И тут же вспомнила о том, что никто из прислуги не оскорбил ее ни словом, ни взглядом, хотя слуги, конечно же, были не самого высокого мнения о ее скромной особе.

Йен Кинлок налил себе виски, и Салли заметила, что у него дрожат руки. Она спросила:

— Вы всегда так напряжены после операции? Доктор немного смутился:

— Да. Во время операции рука у меня твердая, но потом мне всегда трудно поверить в то, что я решился взяться за хирургический нож. Очень трудно резать человека… Но в некоторых случаях операция — единственный выход.

Он залпом осушил рюмку. Затем снова наполнил ев и уселся на диван. После чего пил уже более умеренно.

Салли сделала глоток бренди. Напиток оказался превосходным, как она и ожидала.

— Доктор, а что вы наложили на рану? Кинлок ухмыльнулся:

— Вы уверены, что вам хочется это знать?

— Да, конечно.

— Заплесневелый хлеб с водой.

— О Господи! Сначала вы так настаивали на чистоте, а потом намазали Дэвида этой гадостью?! — воскликнула Салли с притворным ужасом.

— Я знаю, что это может показаться странным, но поверьте: во многих странах для перевязок ран используют что-нибудь заплесневелое. Например, в Китае пользуются заплесневелой соей. А на востоке и на юге Европы, как я слышал, крестьяне специально хранят для этих целей хлеб.

Они срезают с хлеба плесень, заливают ее водой, а потом накладывают эту массу на рану.

— Как интересно… — пробормотала Салли, всегда отличавшаяся любознательностью. — Скажите, доктор, а вы тоже где-нибудь храните заплесневелый хлеб?

Кинлок в задумчивости покачал головой:

— Эту плесень мне дал один русский матрос. Он поклялся, что лучшую ему видеть не приходилось. Я проверил — и убедился, что матрос не лгал. Я уже восемь лет добавляю в эту смесь хлеб и воду и теряю гораздо меньше пациентов.