Дядюшка в законе - Валерий Гусев

«Встретив обоз неприятеля, с фурами, полными награбленного добра, с пушками и телегами с больными и ранеными, Фигнер посоветовал командиру отряда генералу де Фастэну остановиться на ночлег в недалеком селе Воронцово. Там, возле церкви, сказал он, стоит хороший помещичий дом. Вы сможете с вашими офицерами отдохнуть и обогреться. А солдат можно разместить по крестьянским избам.

Надо ли говорить, что совет Фигнера был воспринят с благодарностью, и обоз завернул в село. Однако встретили его там не теплый ночлег и мирный отдых, а беспощадные гусары. Они отбили обоз, все орудия с орудийным припасом, захватили в плен почти весь неприятельский отряд. Только самому де Фастэну с двумя офицерами удалось отбиться и ускакать в мутную завесь поднявшейся метели…»

Вот оно что! В Воронцове тогда была церковь! И сегодня дед сказал нам про то же: «Ехайте мимо церкви». Правда, мы ее так и не увидели.

Сначала я никак не мог понять, почему этот факт привлек мое внимание. А потом меня вдруг осенило. Церковь! Крест! Сокровища утопили на линии «Дуб - Крест». Это генерал выбрал такие заметные ориентиры. Высокое могучее дерево и далеко видный крест на маковке церкви. Которой теперь нет.

Я сложил книги в аккуратную стопочку и отнес их за занавеску. Поблагодарил библиотекаршу и спросил:

– Варвара Петровна, а вы не знаете, куда девалась церковь в Воронцове?

– Как не знать? - обрадовалась она. - Я ведь оттуда родом. Маленькая была - хорошо эту церковь помню. Красивая, белая, над всей округой возвышалась. А если со стороны озера глядеть на нее - будто облако плывет.

– И где же она?

– Так разобрали ее. На кирпичи. Один фундамент остался. И то потому, что не осилили.

– А когда ее построили, вы не помните? - на всякий случай спросил я. Вдруг эту церковь построили уже после войны двенадцатого года.

– Когда построили, конечно, не помню: меня тогда и в помине не было. Но знаю - в восемнадцатом веке. Старинная церковь была.

Я в этих веках все время путаюсь. И никак не могу понять: почему, к примеру, тыща семьсот пятидесятый год - это не семнадцатый (по логике цифр), а восемнадцатый век? И спросил:

– А поточнее нельзя?

– Год примерно тысяча семьсот пятидесятый.

Ну вот, я же говорил!

А Варвара Петровна, очень дотошная бабушка, не успокоилась, пока не разыскала в каком-то художественном альбоме фотографию этой церкви и показала ее мне.

Очень красивая была церковь. Простая такая, без особых архитектурных излишеств, но очень стройная и соразмерная. Казалось даже, что она не стоит на земле, а чуть заметно парит над ней.

Я постарался хорошенько запомнить ее вид, на всякий случай.

Попрощавшись с библиотекаршей, я помчался к Алешке, который в это время должен был дожидаться на причале нашего француза.

Но я немного опоздал, француз пришел гораздо раньше условленного часа, и они втроем (вместе с Лешкой и лодочником) отправились в очередной рейс на поиски заветного дуба. И щенок с ними.

Здесь, пока я их дожидался, меня нашла мама. Она держала за веревочку большой воздушный шар с нарисованным на нем полотняным цирком шапито. Шар рвался из ее рук в синее небо.

Мама показала мне три билета в цирк и сказала:

– Один из нас - сотый зритель. А каждый сотый зритель получает вместе с билетами в подарок вот такой замечательный шарик.

Глаза мамы светились от счастья. Будто она не шарик получила, а по крайней мере «Мерседес» выиграла.

– Давай его отпустим, - предложила она. - Смотри, как он рвется в полет.

– Лешку надо подождать. Ему обидно будет.

По маминым глазам я понял, что ее тронула моя чуткость. А дело было совсем не в ней. Какая-то идея закралась мне в голову, совершенно еще не ясная, но прочно связанная с этим шариком. Но я не стал разочаровывать маму. И даже добавил:

– Он ведь у нас еще маленький.

А этот «маленький» заварил такую крутую кашу!…

По озеру опять пролетел, воя сиреной и распугивая мирных рыбаков, «Белый орел». Наверное, сам дядя Федя Гусь мчался на нем по своим криминальным делам.

Вблизи острова он резко снизил ход - опали по бокам носа пенные буруны, и катер закачался на догнавших его собственных волнах. Из-за острова вынырнула наша моторка и стала борт о борт с катером. Я видел, как Федя Гусь, опять в своем белом костюме с золотыми пуговицами, чуть наклонился через борт и, пыхтя сигарным дымом, что-то спросил у Жюля. Жюль что-то ответил. Гусь махнул рукой, и катер помчался дальше.

Когда наша лодка, ведомая лодочником, подошла к причалу, Алешка закричал маме:

– У меня для тебя две большие радости!

– Что-то натворил, не иначе, - вздохнула мама.

Алешка первым выскочил из лодки и весело сообщил:

– Ма! Лодочник узнал, что тебе очень понравился щенок, и согласился его тебе подарить.

Мама ахнула и чуть не выпустила шарик: даже от Алешки она не ожидала такого коварства.

А щенок выскочил из лодки, подбежал к маме и, изо всех сил виляя хвостиком, взялся грызть ее босоножки. Он, наверное, думал, что доставляет этим маме огромную радость. Как только что Алешка.

Лодочник усмехался в бороду, а Лешка сказал:

– Я назвал его Жюль!

– О! Какой чести я удостоился, - поморщился Жюль, вылезая из лодки.

– Это не в вашу честь, - бестактно охладил его Алешка. - Это в честь другого Жюля. Который Верн.

– А это кто такой? - поинтересовался первый Жюль. Который не Верн. - Коллега вашего папы по Интерполу?

Ни фига себе эти иностранцы! Даже своих великих писателей не знают.

Наверное, это удивление Жюль прочел на наших лицах и заносчиво спросил:

– А вы что, всех своих писателей знаете?

– Ага! - поспешил похвалиться Алешка. - Их у нас завались. Апчехов, Истургенев, Аспушкин, - начал он перечислять.

Мама отвернулась, скрывая улыбку. Она поняла, откуда у Алешки такие познания. Когда его по малолетству наказывали постановкой в угол, он от скуки изучал книжные полки. Читать он уже умел, а в таких тонкостях, как инициалы, еще не разбирался… Апчехов!

Мама с шариком и Жюлем (французом) пошли впереди, а мы с Алешкой и другим Жюлем (щенком) сзади. Я нашептал ему (Алешке, конечно, а не Жюлю) свое открытие. И вовсе не ожидал, что Лешка так спокойно к нему отнесется. Он выслушал меня очень невнимательно и сказал:

– Ерунда, Дим. Я давно уже знаю, где утопли сокровища.

– Ну и где?

– Там, где мы серебряных карасей ловили. Я сразу догадался.

Я даже не сообразил, что на это ответить. А Лешка пояснил: