Хроники Люциферазы. Три корабля - Наталья О'Шей

В настоящем материале мы впервые публикуем расшифровку отдельных фрагментов бэклога Шеклтона, который, очевидно, он вел по большей части в режиме реального времени в течение первого лета на Люциферазе, сразу после высадки. К сожалению, качество файла бэклога оставляет желать лучшего – некоторые куски утрачены, некоторые чрезвычайно повреждены помехами, в ряде эпизодов Шеклтон прописывает несколько версий текста один поверх другого, и за точность расшифровки палимпсеста ручаться невозможно. Несмотря на данные сложности, содержание бэклога можно считать сенсационным. С одной стороны, он представляет нам персону Шеклтона, военачальника и исследователя, с неожиданной стороны. С другой – что даже более важно – проливает определенный свет на обстоятельства гибели адмирала Росса и исчезновения советника Нансена.

Курсивом выделены примечания палеоаудиоинтерпретатора доктора астроистории Ноэль О’Шей.

Меня зовут капитан-командор Азриэль Шеклтон, и это мой корабль – такими вот словами я решил начать вести бэклог в текущей экспедиции. Не знаю, насколько получится, но я хотел бы не только вести стандартный дневник путешествия, как делают коллеги, но и фиксировать свои неформальные наблюдения и мысли. В дальнейшем это может помочь нам в составлении обширных отчетов, а может быть, мне просто нравится говорить с самим собой.

Корабль, вверенный мне, и верный мне дредноут зовется «Пинта Алхимика». Я назвал его именем своего любимого паба, который остался дома, на Новой Земле, The Alchemist’s Pint, и в тот момент это казалось мне чрезвычайно смешным, и владельцу паба тоже. Тем, кому приходилось встречаться с «Пинтой» в боях на окраинах галактики, смешно не было.

В данный момент мой крылатый дредноут удаляется прочь от сердца Альхимейры, чтобы найти вновь открытую планету в изолированной звездной системе под названием Солицента. Мы идем в связке с двумя другими судами – по негласной традиции Адмиралтейства кораблей первопроходцев всегда должно быть три. Флагман – это прекрасный имперский фрегат, черный, как космическая ночь, и увенчанный четырьмя серебряными мачтами, и имя ему дано древнее, уходящее корнями в волны океанов Старой Земли – Stella Maris. Командует этим красавцем адмирал Морис Росс, космический серебряный кит. Сто лет назад молодой Росс стал первым пилотом «Марсианского Экспресса», запуск которого положил начало урегулированию кровопролитного конфликта на Новом Марсе, а позднее он получил рыцарский титул и звание героя войны после кризиса в системе Экзюпери. А потом сэр Морис резко переключился на внешнегалактические исследования и снискал себе кучу наград Галактического Космографического Общества и статус живой легенды за исследование Пояса Волчьих Лун.

Третьим в экспедиции идет низенький неприметный монитор со странным именем Stúlka под началом не менее странного человека по имени Гисли Нансен. Нам он был представлен как советник, и ничего ни о командире, ни о корабле сказать я пока не могу.

Очень нравится старик Росс. По-моему, вся команда «Стеллы» немножко влюблена в своего адмирала, да что греха таить, и я тоже. Всегда внимателен, всегда доброжелателен, помнит не только имена всех членов экипажа до последнего матроса, но и имена их жен, детей и собак. Знает сильные и слабые стороны каждого, и каждый у него на своем месте. С сэра Мориса можно писать портрет (да, должно быть, и писали) – прекрасная выправка, густой космический загар, взрывающийся лучиками морщинок по всему лицу, когда он улыбается, аккуратная белая бородка. Глаза у адмирала ярко-голубые, но все говорят, что в них навсегда застыл лед планеты Рейнеке, где он получил звание Героя войны. Я тоже вижу этот цепкий лед, когда он вглядывается в экран или склоняется над картами, которые держит по старинке в виде распечаток. Память у него отменная, и в запасе немало баек о первом «Экспресс», о волках из Лунного пояса, обо всех диких местах Альхимейры, где он побывал. Иногда он сдержанно говорит, что после экспедиции на Люциферазу может уйти в отставку, а потом улыбается и тут же утверждает, что останется там в качестве первого президента первопоселенцев, – никогда не знаешь, когда он серьезен, а когда нет.

Каюта Росса, как и все на «Стелле», отделана со вкусом и, что называется, с приветом Старой Земле. Нечасто встретишь на современных космических судах обшивку из мореного дуба! За одной из этих дубовых панелей, я знаю, скрывается неплохая коллекция односолодовых виски, и иногда адмирал приглашает меня вечером на рюмочку. Я никогда не отказываюсь. Что-то есть в этом и воодушевляющее, и уютное – сидеть среди знакомых звезд за дубовым столом с живой легендой тех путешествий, о которых читал еще в юности, пить с ним хороший виски и любоваться артефактами, украшающими стол адмирала: древним, но работающим морским секстантом и бронзовой статуэткой Колумба. Росс утверждает, что как минимум один из его талисманов родом еще со Старой Земли. Опять не знаю, шутит он или нет, но мне хочется верить, что оба.

Опись имущества, находившегося на борту Stella Maris к моменту вылета из гавани Карфаген на Новой Земле, подтверждает, что покойный адмирал действительно был большим ценителем и коллекционером односолодовых сортов виски и бумажных атласов. Секстант, согласно воспоминаниям современников, являлся семейной реликвией клана Росс, для членов которого традицией было мореходство и впоследствии космическая навигация, и передавался от одного старшего офицера в поколении другому. Поэтому вполне вероятно, что секстант был вывезен со Старой Земли одним из предков сэра Мориса. Касательно же статуэтки Колумба опись лаконично сообщает, что она выполнена «по технологиям бронзового литья Старой Земли». Поскольку и секстант, и статуэтка были утрачены в ходе гражданских беспорядков в Кракатуке, установить их возраст более точно не представляется возможным.

Как же мне не нравится этот Гисли Нансен. Гисли, Гисли – что за имя такое кислое, и рожа у него кислая, и весь он какой-то… неправильный. Начиная с того, что я всегда думал, что потомки скандинавов со Старой Земли – рослые белокурые богатыри, а этот – узкоплечий червяк, всегда затянутый в свой серый мундир без знаков отличия. Глаза у советника Нансена узкие, темные и непроницаемые, говорит он тихо и монотонно, и еще с какой-то затаенной кривой усмешкой. Приглашения посидеть после совещаний с адмиралом в его каюте на «Стелле» ни разу не принял, сразу немедленно вскакивает в шлюп и мчится на свою «Стульку». Что это за имя корабля такое, опять же? Наконец, с каких это пор военным кораблем командует штатский в чине советника?! Уверен, он особист.

Как мы знаем теперь, судно Stúlka действительно было включено в состав экспедиции по требованию Особого Отдела Адмиралтейства. Шеклтон технически прав, считая Нансена особистом, но все личные файлы, имеющие отношение к советнику и его истинной миссии на Люциферазе либо до сих пор хранятся под двойным грифом «секретно», либо разрушены до такой степени, что восстановлению и расшифровке не подлежат. Характер разрушения файлов наводит на мысль, что они были испорчены намеренно кем-то, кому необходимо было сохранить в тайне личность и работу Нансена. Тем ценнее представляются находящиеся в наших руках записи Шеклтона.