Второй пояс. Откровения советника - Анатолий Воронин

Из Кабула на имя Денисова пришла шифровка, из которой следовало, что он лично должен был сопроводить покупку в Кабул. Утрясая эту проблему, он попутно решил и свой личный вопрос, добившись от руководства Представительства МВД досрочного убытия в отпуск.

Перед отъездом Денисов собрал всех царандоевских советников на своей вилле и объявил, что, по согласованию с вышестоящим начальством, на весь период его отсутствия в Кандагаре обязанности старшего советника возлагаются на меня.

Вот не было печали – назвали старшею женой…

* * *

– В настоящее время полковник Денисов находится в очередном отпуске, – четко отрапортовал я Варенникову.

– А почему вы в гражданской одежде? Или до вас, капитан, не доводили мое распоряжение, обязательное для всех офицеров, – являться на совещания в форменной одежде со знаками различия?

Ну, началось. Генерал не знал, что у меня отродясь не было собственной форменной одежды. Да еще со знаками различия-отличия. На «боевые» в составе десантных групп шурави я выезжал в обычном камуфляжном комбинезоне, поверх которого в холодное время года надевал обычную китайскую ветровку или куртку. На работу в спецотдел ездил исключительно в гражданке. Были, правда, у меня еще сарбозовские дреши, которые я надевал по особым случаям, чтобы не выделяться среди афганцев, когда выезжал с ними на зачистки и прочие мероприятия.

– Товарищ генерал, – не моргнувши глазом, внаглую начал врать я, – прежде всего я оперативный сотрудник, а уж потом исполняющий обязанности старшего советника. В соответствии с действующими приказами и распоряжениями моего вышестоящего руководства, оперативным сотрудникам запрещено покидать пределы места постоянного проживания в форменной одежде.

– А почему же тогда Денисов носит форменную одежду? – решил поймать меня Варенников.

Ага. Не на того напал. Врать – так врать до конца.

– Полковник Денисов не является оперативным сотрудником, и на него данное распоряжение не распространяется.

Судя по тому, как зыркнул на меня генерал, я понял, что наш затянувшийся диалог его начинает раздражать. Но и сказать ему больше было нечего. Еще несколько мгновений, размышляя о чем-то своем, генерал гипнотизировал меня своим взглядом.

«Наверное, думает, откуда на его голову упал этот говорливый капитан», – почему-то подумалось мне.

Варенников не спеша перевел взгляд на блокнот, подчеркнул в нем какую-то запись и, еще раз пристально посмотрев на меня поверх своих позолоченных очков, коротко произнес:

– Докладывайте.

Мой доклад продолжался намного дольше, чем предыдущие. Варенников, делавший записи в своем блокноте, ни разу меня не перебил. На одном дыхании я выложил все, что мне было известно в связи с предстоящей операцией.

Самые последние агентурные сведения о противнике поступили буквально за пару часов до совещания. И были они не очень утешительными.

«Духи» уже давно знали, что в провинции будет проводиться серьезная операция, и усиленно к ней готовились. Болтливость, замешенная на душевной простоте наших сограждан, и предательство в высших кругах афганского военного руководства очень здорово помогали душманской разведке.

В своем выступлении я попытался проанализировать имевшуюся в моем распоряжении оперативную информацию, из которой следовало, что предстоящую операцию нужно было начинать совсем по другому сценарию. При этом сроки ее проведения, с учетом подготовительных мероприятий, необходимо было увеличить почти вдвое. Так что куда ни кинь – «блицкриг» никак не получался.

Складывалось такое впечатление, что при разработке плана операции кабульские штабники использовали разведданные неизвестно какой давности. Даже те сведения о противнике, которые я представил в ЦБУ 70-й бригады за последний месяц, не нашли своего отражения в пояснительной записке к плану операции. Как будто их не существовало вообще.

На сей счет у меня в голове шевельнулась одна мыслишка, но я отогнал ее прочь, поскольку не хотелось верить в то, что такое могло быть на самом деле.

Дело в том, что последние три недели наш шифровальщик – Витюша «Камчатский», прозванный так за свое происхождение, – отлеживался в госпитале по причине обострения у него язвенной болезни, спровоцированной чрезмерным потреблением «кишмишовки». А поскольку я был его дублером, то вся работа по подготовке шифровок и перегонке их через советническую радиостанцию в Кабул полностью легла на мои плечи.

Полуденный сеанс радиосвязи совпадал по времени с заседанием координационного совета на ЦБУ 70-й бригады, на котором представители разведслужб всех советнических контрактов докладывали об имевшихся изменениях оперативной обстановки в провинции.

С тем чтобы со стороны руководства Бригады не было особых нареканий в мой адрес за систематическую неявку на ЦБУ, я передавал всю информацию через Денисова. Благо, он едва ли не ежедневно выезжал на «Майдан» по своим личным и служебным делам. По всей видимости, Денисов просто-напросто не сдавал мои депеши куда следует, считая это не барским делом.

Но то были всего лишь мои ничем не подтвержденные домыслы…

А пока, закончив на мажорной ноте свой красноречивый доклад, я стал ожидать реакции со стороны генерала.

Варенников молчал, сосредоточенно уткнувшись в свои записи. Все присутствующие замерли в напряженном ожидании.

Первым молчание нарушил сам генерал. Слегка покачивая головой, он с сарказмом выдавил из себя:

– Ну вот, отцы-командиры, мы и дожили до времен, когда в учителя по стратегии и тактике ведения боя к нам набиваются «мильтоны». Что делать-то будем?

Один из наиболее шустрых «отцов-командиров», вскочив с насиженного места, довольно круто поддержал генерала относительно его высказываний в мой адрес.

Варенников оборвал его на полуслове и с армейской прямотой спросил:

– Майор! Мать твою! Я что-то запамятовал, чью контору ты здесь представляешь?!

– Отдел оперативного планирования штаба сороковой армии, товарищ генерал армии, – четко отрапортовал майор.

После этих слов генерал побагровел до корней своих седых волос и, стукнув кулаком по столу, еле слышно выдавил из себя:

– А чего стоит весь твой сраный отдел, если он, – генерал ткнул пальцем в мою сторону, – насколько я понимаю, знает больше, чем весь ваш гребаный штаб? Хотелось бы знать, майор, где ты лично был, когда планировали такую серьезную операцию? И был ли ты здесь в окопах, чтобы прочувствовать реальную обстановку, прежде чем вообще что-то планировать? Что ты на это можешь мне ответить?

Поняв, что по собственной дурости попал в непонятку, майор, понурив голову, не пытался даже смотреть в сторону генерала.

– Садитесь, – перешел на «вы» Варенников. – Думаю, что среди присутствующих нет больше подобных умников. Вся беда как раз в том, что милиционер прав. Но ни я, ни все здесь сидящие ничего изменить уже не сможем. Поздно. Маховик раскручен, и все боевые части сороковой армии, дислоцированные на данный момент в провинции, – генерал посмотрел на часы, – менее чем через двенадцать часов начнут выдвижение на исходные рубежи. Время начала первого этапа операции ровно в четыре ноль-ноль утра. Я не знаю, сможет ли что-то или кто-то противостоять нашим войскам в «зеленке» после шестичасовой ее обработки авиацией и артиллерией, но если последующая затем атака десантно-штурмовых групп захлебнется, спрашивать буду с конкретных виновных.