Хаски и его учитель белый кот. Том III - Жоубао Бучи Жоу

того, было у всех этих последователей Жуфэн кое-что, отличавшее их от обычных людей: у каждого на глазах была повязана голубая лента, украшенная вышитыми журавлями.

Казалось бы, небольшая деталь, но любой из рода Наньгун прекрасно понимал, что это значило... глаза живого человека никогда не закроют этой лентой. Перед тем, как закрыть гроб, наставник повязывал ее умершему последователю Духовной школы Жуфэн, в знак того, что теперь, когда пришла пора верхом на журавле лететь на запад[212.1], его взор будет видеть лишь благословенные облака и, возродившись в новой жизни, он обретет заслуженное счастье...

Все, кто сейчас спускался к ним с вершины горы, были покойниками Жуфэн!

Наньгун Сы попятился назад и, подняв руку, неосознанно прикрыл Е Ванси своим телом.

Не поворачивая головы, он лишь тихо прошептал:

— Спускайся.

— …

— Уходи! Скажи образцовому наставнику Мо, что уже слишком поздно, — сделав глубокий вдох, Наньгун Сы с трудом справился с дрожью в голосе, чтобы буквально выдавить из себя следующую фразу, — все лучшие ученики-последователи Духовной школы Жуфэн из прошлых поколений пробудились от вечного сна и теперь направляются к подножью горы.

— Но как же ты?!

— Я задержу их немного, а тебе нужно поспешить, — Наньгун Сы совсем немного повернул к Е Ванси свое побледневшее лицо и продолжил, — отступайте к подножью горы. Как только достигнете границы барьера, запусти сигнальный огонь, и я сразу же спущусь.

Е Ванси до крови прикусила губу. Она понимала, что спорить бесполезно, и все, что она могла сделать сейчас, — это развязать свой колчан и бросить его Наньгун Сы, сказав своим низким глубоким голосом:

— Лови. Ты вечно забываешь взять побольше.

Когда она добежала до склона, там уже развернулась жестокая битва. Притаившиеся в зарослях и за скалами трупы верных слуг школы Жуфэн, как саранча, высыпали из своих укрытий и набросились на идущих по лестнице заклинателей. Одетые в погребальные саваны мертвенно-бледные трупы нахлынули словно снежная лавина и смешались с живыми людьми в разноцветных одеяниях разных духовных школ. Если смотреть на это издалека, подобное зрелище поражало воображение, однако цена этой грандиозной батальной сцены была слишком высока. В считанные минуты все окрестности горы Цзяо заполнились лязгом мечей и полными скорби криками смертельно раненных людей.

Е Ванси краем глаза заметила, что в некоторых взорванных во время битвы нефритовых гробах лежали только погребальные принадлежности, одежда и утварь, но сложены они были так, что, пока саркофаг был закрыт, их запросто можно было принять за человеческий труп. Ее приемный отец все просчитал и действовал, как хитрый кролик[212.2], оставив на виду безмятежно затихший погост с «беззаветно преданными душами», а на самом деле давно поднял все эти трупы и спрятал их в тайных местах для того, чтобы, когда они доберутся до вершины, мобилизовать «Курган высокопоставленных учеников-последователей» и одновременно атаковать и с тыла, и с фронта.

Он мастерски расставил сети, а они были рыбой, попавшей в них.

Наконец Е Ванси удалось обнаружить Мо Жаня в самой гуще боя:

— Образцовый наставник Мо!

Одновременно сражавшийся с пятью ожившими трупами Мо Жань, услышав голос Е Ванси, вскинул голову и, не скрывая тревогу, обратился к ней:

— Почему...

Увидев лицо Е Ванси, он осекся, поняв все без слов, и смачно выругался.

Воспользовавшись тем, что он отвлекся, один из зомби вцепился зубами ему в руку. Когда Мо Жаню не удалось его стряхнуть, он в гневе засунул руку в высохший рот и, безжалостно схватив полусгнивший язык трупа, просто вырвал его целиком.

— Оу!

Хлынула черная кровь, зомби отпустил его руку. Мо Жань тут же отбросил его ударом локтя в грудь, и труп рухнул на землю.

Черные глаза Мо Жаня злобно блеснули, лицо стало мрачнее грозовой тучи. Когда его свирепый взгляд остановился на ней, Е Ванси невольно вздрогнула, но тут же взяла себя в руки и сказала:

— А-Сы сказал, что вам всем нужно как можно быстрее отступить к подножью горы и там ждать его!

Мо Жань кивнул. Заклинание усиления звука в одно мгновение распространило его голос по всему полю сражения.

— Не ввязывайтесь в бой! Отходим к подножью горы! Все отступаем к подножью! Отступаем!

Хуан Сяоюэ тут же поспешил выразить свою обеспокоенность:

— Вообще-то мы сюда для того и пришли, чтобы биться не на жизнь, а на смерть с Сюй Шуанлинем, и вроде ничего неожиданного пока не случилось. Разве правильно теперь отступать?

Вообще-то, Мо Жаню сейчас было глубоко начхать на его мнение по этому вопросу. Как говорится, в погоне за богатством люди гибнут, как птицы в погоне за пропитанием. Хуан Сяоюэ так рвался на гору Цзяо исключительно потому, что надеялся запустить руки в сокровищницу Тяньгуна, родового храма Духовной школы Жуфэн, поэтому продолжал вести себя, как что-то среднее между «занозой в заднице» и «затычкой во все щели». Не обращая внимания на его возмущенные вопли, Мо Жань добавил в свой голос строгости и еще раз повторил:

— Если не хотите умереть, спускайтесь с горы! Немедленно! Все вниз!

Несмотря на то, что боевые навыки мертвых слуг были довольно слабы, их все же было не сравнить с трупами простых мирян с горы Хуан, которые «не могли и курицу связать». Кроме того, они не боялись боли и их было очень много: стоило одному упасть, как его место занимало еще несколько, так что к тому времени, когда люди отступили к подножью горы, уже погибло больше десятка заклинателей.

Естественно, Хуан Сяоюэ отступил вместе со всеми, ведь он прекрасно понимал, что с его слабыми способностями самому ему никогда не достигнуть вершины горы.

Однако, кипя от возмущения, он не смог удержаться от язвительного комментария:

— Кстати, образцовый наставник Мо, разве не вы настаивали на том, чтобы мы поднялись на гору Цзяо, а теперь в разгар боя вы же просите нас отступить. С вашим полководческим талантом, может, скажете, куда нам теперь податься? Может, тогда уж встанете во главе нашего бегущего воинства, чтобы возглавить наше позорное отступление за магический барьер?

В прошлой жизни это трусливое ничтожество не удостоилось бы чести даже сапоги чистить Наступающему на бессмертных Императору. Впрочем, тогда он не стал бы даже убивать эту шваль, чтобы руки не запачкать. Однако в этой жизни, только потому что Мо Жань больше не был темным владыкой и выбрал путь праведного образцового наставника, он не мог при всем честном народе