Всем, кому должна - прощаю - Настя Любимка

Я всеми силами старалась помочь ей: за младшими присмотреть, дома убрать, есть приготовить. Я же после школы и учиться дальше не пошла, сразу на работу устроилась, чтобы ей помочь. Разве мне кто спасибо сказал? Нет, как будто, так и надо.

Думала, муж любить будет, создам свою семью. И когда Виктора встретила, решила — вот оно, моё счастье. Казался таким надёжным, внимательным, ухаживал красиво. А в итоге повторила судьбу матери, взвалив всё на себя.

Может, в этом моя ошибка? Не нужно было быть такой понимающей, не стоило жалеть его. Дала бы раз пинка под зад, чтобы шёл работать и перестал витать в облаках.

После развода решила, что буду жить ради сына. Вот кто меня любит просто за то, что я есть. Себе во всём отказывала, лишь бы он ни в чём не нуждался. Игрушки, в которые ткнёт пальцем, — его. Плавание, волейбол, бокс, каратэ. Оплачивала любые секции, но он надолго ничем не увлекался. Понравились кроссовки дорогие — себе откажу во всём, но ему куплю. Репетиторы для учёбы? Пожалуйста. Да я кредит взяла, чтобы ему учёбу в институте оплатить, только он прогуливал и бросил. Так и осталось неоконченное высшее. А я же мечтала, чтобы хоть у сына было высшее образование.

Когда я его упустила? Как получилось, что вырастила эгоистичное, неблагодарное чудовище? Я же всю жизнь на него положила. Ради него жила. Экономила на себе. Когда с работы на пенсию уволили, не стала сидеть дома, чтобы и дальше ему копейкой помогать

А он меня на улицу?! Ради этого я жила?

Тяжёлые мысли давили, не давали вздохнуть.

Я вышла из дома и, не зная куда идти, пошла вокруг него, где вилась цементная дорожка возле фундамента. Рванула ворот пуховика, расстёгивая и вдыхая холодный воздух. Весна, но снег ещё лежит. Как же хочется тепла!

Казалось, у меня внутри душа замёрзла настолько, что звенело всё от лютой стужи.

За что мне такая жизнь? Почему я страдаю? Всю жизнь обманы, предательства, мною пренебрегают, не ценят. Не любят. В чём я провинилась, где оступилась и неправильно повела себя?

Я напряжённо думала, стараясь это понять. И, кажется, нашла ответ. Всю жизнь я жила для других. Старалась заслужить любовь сначала матери, потом мужа, сына. А на самом деле нужно было в первую очередь любить себя. Баловать не других, а себя. Не ждать, когда меня полюбят и оценят другие, а самой себя ценить. Уважать.

Боги, мне пятьдесят семь лет, а эту простую истину я поняла только сейчас! Жизнь прошла.

«С меня довольно!» — сказала себе. Завтра же начну жить по-новому, отбросив ложные чувства вины, обязательств перед сыном. Хватит! Ему уже за тридцать, он здоровый мужик и пусть живёт сам и своим умом. И перец им жгучий под нос, а не квартира! Продам и уеду в другой город. А лучше к морю! Хоть в селе каком домик себе куплю и заведу хозяйство. Не пропаду! Пусть сын рассчитывает лишь на свои силы. Я долги отдала.

«Я больше никому ничего не должна!» — с особым удовольствием повторила про себя эти слова. И почувствовала удивительное чувство свободы. Даже не так — освобождение! Моя душа как будто сбросила с себя душившие оковы.

Я засмеялась в голос, внутри ощущая себя юной девчонкой, полной сил.

У-у-ух!!!

Рядом со мной, буквально в сантиметрах, рухнул пласт снега с крыши, усыпав всю меня снежной крошкой. Сердце пропустило удар, а потом забилось испуганной птицей. В груди запекло, стало так горячо, что не вдохнуть. Я беспомощно хватала ртом воздух, потом ноги подкосились и я упала, проваливаясь в темноту. 

— Что же ты так смотришь, дорогой? — капризно протянула Самира, опуская свои ресницы, но я уловил в голосе тщательно скрываемые нотки страха.

Чувствует за собой вину и опасается последствий. Когда-то я мог часами любоваться ее совершенной красотой. А сейчас едва сдерживался, чтобы не удавить мерзавку.

— Хватит на меня так смотреть! — сдали у неё нервы. — Да, у меня есть поклонник… У всех красивых девушек они есть и в этом нет ничего предосудительного. Ты же так долго отсутствовал, не уделял мне внимания.

Что-то я не видел в её письмах ко мне сетований по этому поводу. Лишь благодарила за подарки и драгоценности, которые я ей посылал на праздники.

— Шесть… — холодно уточнил я.

— Ну, хорошо, их шесть… — покладисто согласилась она, невинно хлопая ресницами, лишь напряжённая складка у губ выдавала её волнение.

— Только в этой крепости, а еще пять в Алуадаре, три в Тассоме и четыре…

— Хватит!

Я скривился, видя, как по щекам любезнейшей невесты текут слезы. Раньше, пару лет назад, еще до войны, я велся на ее кукольное лицо, алые пухлые губы и небесного цвета глаза. Верил, что эта непорочная синева не может одарить собой лгунью и интриганку. Верил каждому ее слову. И вот чем все обернулось.

Если бы тогда я знал, как все сложится, не стал бы оттягивать брачный ритуал. Не поддался бы на уговоры Самиры, которая подольше хотела оставаться человеком. Видел и сам плюсы в том, чтобы супруга выглядела немного постарше, более подходящей моему статусу.

— Максимиллиан, я… люблю только тебя, они ничего не значат! Я же твоя истинная! Клянусь всеми…

— Замолчи! — ледяное спокойствие, которое я сохранял вопреки бушующей внутри меня ярости, дало трещину.

Лживые слова ядом растекались внутри и жалили.

А вместе с эмоциями наружу вырвалась тьма.

Теперь на девушку смотрела сама бездна, голодная, она словно открыла свою пасть, желая заглотить новую жертву. Я не позволил.

— И ты решила, раз истинная, значит можешь мне изменять? Думала, сможешь крутить мной, как тебе захочется?

Чернильная тьма устремилась к предательнице, но я усмирил силу, не дав той коснуться неверной женщины.

— Не надо! О, прости меня! Любимый!

Ядовито усмехнувшись, сжал кулаки. Я прекрасно знал, какой силой обладаю, знал, что Самира всегда боялась меня и моих подданных. А сейчас ее уверенность в том, что у меня нет выбора и я приму её любой, — лопалась как мыльный пузырь.

Я бы ещё мог простить ей вереницу поклонников, ухаживания которых она принимала и расточала авансы, но не потерю невинности. Дурочка наслушалась проповедей жрецов и решила подарить свою чистоту человеку, спасая этим свою бессмертную душу.

Я ещё не выяснил, кому она отдалась. Из поклонников она особо выделяла троих, их уже бросили в темницу. Допросом займусь лично, не желая никого иного посвящать в подробности своей личной жизни. Они умрут, вопрос лишь в том, насколько быстро и мучительно.

Сам виноват, что доклады тайно приглядывающей за ней охраны я прочитал только сейчас и узнал, как весело проводила время моя невеста. Во время войны у меня были более важные донесения, и читать о том, как развлекается за чаепитиями Самира, я посчитал лишним. Думал, случись что серьёзное — и мне бы доложили.