Пленники Эсте - Алеш Обровски

Сунув ключ-карту в карман, Паскаль двинулся к выходу.

Покинув депо, он вышел ко все еще погруженной во тьму проезжей части, перешел улицу, и достигнув ближайшего терминала, отправил сообщение об успешной ликвидации. Рабочий день закончился, но охотник не спешил домой: нужно было наведаться в жилище только что убитого Перши, пока стражи не опечатали там все, и попытаться выяснить, чем тот занимался. Почему-то Паскаль чувствовал такую необходимость.

* * *

В трущобах не спали. Горели фонари, верещали детишки, где-то звучала музыка и голоса веселящейся молодежи. Паскаль прошел по узким улочкам до дома недавней жертвы, отметив про себя, что совсем не хочет «производить обыск», но отделаться от чувства вины после убийства паренька никак не мог. Нужно было проверить все, хотя бы для того, чтобы убедиться, что Паре и вправду был опасен для общества, и его смерть была необходимой мерой. Паскаль терзал себя мыслями, что совершает акт некоего очищения совести, ради собственного спокойствия и от этого было тошно. Втайне, где-то очень глубоко в душе он надеялся, что обнаружит нечто такое, что оправдает и Перши, и его самого. Так было бы проще.

Вокруг было чисто: улочки убраны, помоями не воняло, хотя этот район всегда ассоциировался с чем-то не очень приятным. На самом деле трущобы были просто пригородом Урбо – основного поселения на Эсте и, вопреки всему, местом для сбора всяческого отребья не являлись. Здесь обитали те, кто выбрал свободное существование, отдельное от общества, от его правил и законов. Здесь существовали свои законы, не менее справедливые, чем в городе, может менее гуманные, но, тем не менее, достаточно строгие. Однако данное обстоятельство не означало, что стражам нет дела до этого района. Вовсе нет. В трущобах регулярно проводились проверки, диспансеризация являлась чуть ли не обязательным условием для проживания, а агенты генетического контроля, так вообще едва ли не присутствовали при каждом совершаемом половом акте. Несмотря на это, район всегда считался свободной зоной на Эсте и отнять это чувство независимости у его жителей никому было уже не под силу.

Паскаль прошел мимо шумной компании молодых людей, которые тут же притихли, признав в нем охотника, немного задержался на пересечении двух улиц, вспоминая выданный Департаментом адрес Перши, отогнал от себя мысль, что молодой преступник запросто мог проживать с родителями или невестой, например, затем двинул дальше. В трущобах было опасно, здесь могли скрываться настоящие отморозки, коих всегда хватало, не смотря на бесчисленные рейды стражей порядка. Впрочем, Паскаль понимал это, равно как и понимал, что в самом мегаполисе было ничуть не лучше. На то он и был охотником, на то Департамент и утвердил данное подразделение, перестав надеяться на стражей.

Наконец, Паскаль обнаружил нужное строение. Обычная многоэтажная коробка, собранная из пустых контейнеров. Лестницы, сваренные из железа, принесенного от заброшенных заводов, неаккуратные вырезы для окон, «остекление» собранное из кусков прозрачного пластика, тряпье на полу вместо ковров, несколько самодельных фонарей освещающих площадку возле дома, наверняка запитанные без соблюдения каких-либо правил безопасности.

Паскаль вошел внутрь, пропустив мимо себя ватагу ребятишек. В коридоре было светло, и немного шумно от работающих вентиляторов, что выгоняли влагу из помещений наружу. Вообще на Эсте всегда было сыро. С самых давних пор, и даже еще раньше.

Не найдя нужной комнаты (номера были намалеваны краской прямо на дверях), охотник поднялся на второй этаж. На ступенях ему встретилась девушка лет девятнадцати-двадцати с довольно странным макияжем и совсем уж скромным количеством одежды. Она что-то курила и не удостоила охотника даже взглядом. На Эсте курили, не смотря на запреты. Курили, по мнению Паскаля, все подряд, что можно было высушить и скрутить в папиросу. Особенно увлекалась этим молодежь, выращивая табак и прочие курительные культуры, даже под страхом ликвидации. Может Перши был приговорен за распространение? Вряд ли, как правило за это сначала судят, потом назначают исправительные работы, и лишь после того, если перевоспитания не произошло, приговаривают к ликвидации. Паре был молод, и даже если его взяли за распространение, сейчас он должен был вкалывать где-нибудь в плавильне или на водоочистке, в зависимости от тяжести преступления.

Обнаружив нужную дверь, Паскаль сунул ключ-карту в приемник. Дождавшись щелчка магнитного запора, он толкнул створку и вошел внутрь. В помещении никого не было, но свет горел. Обстановка вполне соответствовала району: драный диван, пара таких же кресел, стол на трех ногах и ящике из-под какого-то красителя, судя по маркировке. Обескураживало наличие книжной полки, заставленной технической литературой, принесенной, видимо, из библиотеки закрытого города. Больше на Эсте книг взять было попросту негде. Бумага производилась из синтетического сырья, но чаще использовалась для записей и рисунков, нежели в качестве носителя информации. Вместо книг и учебников были компьютеры и коммуникаторы, коих со временем становилось все меньше, но альтернатива пока оставалась не найденной, поэтому электронные накопители занимали первое место по популярности.

Паскаль осмотрел стол, заваленный бумагами. Среди исписанных какими-то формулами и расчетами листков попадались чертежи всевозможных агрегатов и план-схемы различных областей Эсте. Охотник мало что понимал в этом, но наличие такого количества подобных вещей ему показалось странным. Заметив в углу комнаты терминал, Паскаль включил его.

– Ээ… привет, – послышалось от входной двери.

Паскаль едва удержал руку, инстинктивно дернувшуюся к оружию. «Надо было захлопнуть дверь», – возникла запоздалая мысль.

– Привет, – ответил он вслух, поворачиваясь на звук.

На пороге стояла та самая девица, что курила на лестничной площадке.

Она махнула рукой отгоняя назойливых мотыльков, проникнувших в помещение вслед за ней, и вошла внутрь.

– Ты ведь охотник, да? – спросила девушка.

– Да, – ответил Паскаль.

У него появилась возможность разглядеть ее. Она оказалась вполне милой на лицо, не смотря на яркий макияж и густую подводку. Сожженные перекисью волосы были небрежно собраны в хвост, хотя еще на лестнице они, кажется, были распущены. Коротенькая, до пупка, маечка вызывающе обтягивала ее грудь, немного крупноватую для возраста незнакомки, а миниатюрные шорты не расходились по швам просто каким-то непостижимым образом. На ногах были ботинки, обычные носимые всеми жителями Эсте ботинки, на твердой подошве, с высоким голенищем и шнуровкой.

– Ты убил Перши, так? – спросила она Паскаль не ответил.

– Да, я знаю, ты убил его, – не унималась девушка. – Иначе тебя бы не было здесь. Кстати, что ты ищешь?

– Доказательства, – сухо ответил Паскаль, стараясь не смотреть на обнаженные участки ее тела.

– Доказательства чего?

– Того, что убил его не напрасно.

– Странно, – пожала плечами она. – Разве это делается не наоборот?

– Наоборот, – согласился Паскаль. – Но я не занимаюсь расследованиями. Я лишь исполняю приговор.