Король воронов - Мэгги Стивотер

– Здесь пахнет как в поганом итальянском ресторане, – сказала она Джими, которая, не переставая напевать, разгоняла дым и виляла массивным тазом. Калла поставила свирепую статуэтку Ойи рядом с собственным креслом, а танцующее изображение Ошуна рядом с креслом Моры. Она крепко держала в руке третью статуэтку – это была Йемайя, водная богиня йоруба, которая всегда стояла возле кресла Персефоны (либо на комоде в спальне Каллы).

– Мора, я не знаю, куда поставить Йемайю.

Мора указала на Гвенллиан, а та на Мору.

– Ты сказала, что не хочешь проделывать это в присутствии Адама, так что отдай ей.

– Ничего подобного, – заметила Калла. – Я сказала, что он ко всему этому слишком близок.

Проблема заключалась в том, что они все были к этому слишком близки. Они месяцами жили в предельной близости к этой ситуации. Настолько, что теперь трудно было сказать, не являются ли они этой ситуацией.

Орла перестала жевать резинку и спросила:

– Мы готовы?

– М-м-м-м… хотя Блу не хватает… м-м-м-м… – произнесла Джими, продолжая мычать и покачиваться.

Отсутствие Блу и впрямь было примечательным. В качестве мощного усилителя пророческих способностей она в данном случае пригодилась бы, однако все они шепотом согласились накануне вечером, что было бы жестоко обсуждать судьбу Ганси в ее присутствии больше необходимого. Женщины решили, что обойдутся Гвенллиан, пусть даже она была вдвое слабее и вдвое несговорчивее.

– Потом мы сообщим Блу результат, – сказала Мора. – Пожалуй, пойду извлеку Артемуса из кладовки.

Артемус: бывший возлюбленный Моры, биологический отец Блу, советник Глендауэра, обитатель кладовки в доме номер 300 на Фокс-Вэй. Чуть больше недели назад его достали из волшебной пещеры, и за это время он умудрился никоим образом не прирастить их эмоциональный и интеллектуальный ресурс. Калла считала Артемуса тряпкой (и не ошибалась). Мора полагала, что его неправильно понимают (и тоже не ошибалась). Джими сказала, что никогда в жизни не видела такого длинного носа (и, опять-таки, была права). Орла думала, что забаррикадироваться в кладовке – не лучший способ защититься от ясновидящей, которая тебя ненавидит (и не ошибалась). А Гвенллиан, собственно, и была ясновидящей, которая его ненавидела (и имела право).

У Моры ушло довольно много времени, чтобы убедить Артемуса выйти из кладовки; но, даже присоединившись к собравшимся за столом, он выглядел чужаком. Отчасти потому, что был мужчиной, отчасти из-за очень высокого роста. Но главное – потому что у Артемуса были темные беспокойные глаза, которые давали понять, что он повидал мир и для него это оказалось чересчур. Этот искренний страх резко контрастировал с уверенностью, которую в той или иной мере излучали ясновидящие обитательницы дома номер 300.

Мора и Калла знали Артемуса еще до рождения Блу, и обе полагали, что он сильно умалился по сравнению с собой прежним. Ну, Мора думала: «Сильно умалился», а Калла – просто «умалился», поскольку и раньше не была особенно высокого мнения об Артемусе. Впрочем, она никогда не питала пристрастия к долговязым мужчинам, которые появляются из волшебного леса.

Джими разлила виски.

Орла закрыла дверь в гадальную.

Женщины сели.

– Ну и компания, – сказала Калла в качестве вступительной реплики (и не ошиблась).

– Его ведь нельзя спасти? – спросила Орла.

Она имела в виду Ганси. Глаза у нее слегка затуманились. Не то чтобы она питала особенно теплые чувства к Ганси, но Орла была очень сентиментальна, и ее волновала мысль о юноше, которому предстояло погибнуть во цвете лет.

– М-м, – произнесла Мора.

Все женщины выпили. Артемус нет. Он бросил нервный взгляд на Гвенллиан. Та, неизменно внушительная, с башней волос, утыканных карандашами и цветами, яростно взглянула на него в ответ. Жар ее взгляда вполне мог воспламенить остатки спиртного в бокале.

Мора спросила:

– Значит, мы должны этому помешать?

Орла, самая младшая и шумная из присутствующих, разразилась оглушительным юным смехом.

– И как именно вы ему помешаете?

– Я сказала – помешаем этому, а не ему, – сердито отозвалась Мора. – Не стану притворяться, будто в моей власти помешать Ганси исследовать Вирджинию в поисках собственной могилы. Я имею в виду остальное.

Калла со стуком опустила бокал на стол.

– О, я могла бы его остановить. Но суть не в этом. Всё уже расставлено по местам.

Всё расставлено по местам: бывший киллер, который ныне спал с Морой, его помешанный на сверхъестественных артефактах бывший босс, который ныне спал в Бостоне, непонятные существа, выползавшие из пещеры позади заброшенной фермы, набирающая силу магическая линия, волшебный разумный лес, некий мальчик, умеющий выносить предметы из снов, другой мальчик, мертвый, который отказывался упокоиться, девушка, которая сверхъестественным образом усиливала девяносто процентов вышеперечисленного…

Женщины выпили еще.

– Они так и будут ездить в этот безумный лес? – спросила Орла.

Кабесуотер ее не волновал. Она уже ходила туда с компанией и достаточно близко подобралась к нему, чтобы… почувствовать. Ясновидение лучше всего удавалось ей по телефону или по почте; лица только мешали на пути к истине. Но у Кабесуотера не было лица, а силовая линия превосходила любую телефонную. Орла чувствовала, как линия о чем-то ее просила. Она не могла разобрать, что конкретно ей нужно. И не думала, что речь обязательно о чем-то плохом. Орла лишь ощущала огромность просьб и вес обещаний. Они могли изменить ее жизнь. Но Орлу всё вполне устраивало, спасибо большое, поэтому она раскланялась и ушла.

– В лесу ничего страшного, – сказал Артемус.

Все женщины посмотрели на него.

– Что значит «ничего страшного»? – спросила Мора.

– Кабесуотер любит их, – сказал Артемус, складывая свои огромные ладони на коленях и нацеливая на них свой огромный нос. Он то и дело поглядывал на Гвенллиан, словно боялся, что она на него набросится.

Гвенллиан многозначительно потушила одну из свечей бокалом; в комнате стало темнее на один крохотный огонек.

– Развернешь? – спросила Калла.

Артемус промолчал.

Мора сказала:

– Мы примем твое мнение к сведению.

Женщины выпили.

– Кто-то из присутствующих в этой комнате умрет? – спросила Джими. – Тогда, у церкви, появился кто-нибудь еще из тех, кого мы знаем?

– К нам это не относится, – ответила Мора.

Дежурство у церкви в норме предсказывало смерти тех, кто родился в Генриетте или непосредственно на «дороге мертвых» (ну, или как в случае Ганси, переродился). А все, кто сейчас сидел за столом, приехали из других мест.

– Впрочем, это относится к Блу, – заметила Орла.