Мое первое убийство - Леена Лехтолайнен

— Ребята разбираются со вчерашней поножовщиной. До Киннунена вот уже полчаса не могут дозвониться. Сегодня же воскресенье. Наверное, поправляет здоровье где-нибудь в летнем кафе.

Ране тяжело вздохнул. Разговор продолжать не хотелось. Руководитель нашего отдела комиссар Калеви Киннунен был алкоголиком. А я была руководителем следующего уровня и поэтому должна была принять удар на себя, пока Киннунен находился в запое или приходил в себя с похмелья.

— Послушай, Ране, я, похоже, знаю этого убитого парня. То есть знала… Будет не совсем правильно, если…

— А у меня завтра начинается отпуск, и я собираюсь его полностью отгулять. Так что это в любом случае твой хлеб, нравится тебе или нет. Все, без вопросов.

По голосу Ране я поняла, что он предпочел бы, чтобы я продолжила учебу и стала адвокатом. Смогла бы сама выбирать себе дела. Ране всегда относился ко мне с недоверием, как и многие в нашем отделе. Я была женщиной, к тому же молодой женщиной, а не штатным сотрудником отдела, полжизни проработавшим в полиции. На сегодняшний день я трудилась в отделе всего два месяца, замещая другого полицейского.

К великому удивлению всех моих знакомых, после университета я поступила в школу полиции, хотя всегда считалась бунтаркой, носила панковскую кожаную одежду. Тем не менее голова у меня была забита идеалами о справедливом устройстве мира. Став полицейским, я стремилась помогать как преступникам, так и их жертвам, мечтала изменить мир к лучшему. Мне хотелось работать в сфере социальной реабилитации.

Но школа полиции разочаровала меня, хотя в мужском коллективе я чувствовала себя совсем неплохо. К тому времени я уже стала для одноклассников «своим парнем», играла на бас-гитаре и гоняла с ребятами в футбол.

Я с детства привыкла всегда и во всем быть первой, этой же планке старалась соответствовать и в школе полиции. Но я устала от полицейской рутины. За несколько лет мне надоело писать бесконечные отчеты, осматривать трупы бомжей и выяснять биографии магазинных воров. Я использовала свой потенциал лишь наполовину, мне было скучно и неинтересно. Никто не жаждал моего сочувствия, никому не нужны были моя голова и умение ею пользоваться.

Через несколько лет после окончания университета во мне снова проснулась тяга к знаниям. Я окончила несколько курсов повышения квалификации. Женщин в полиции было мало, они были востребованы, я стала быстро продвигаться по служебной лестнице. Это вызвало слухи и зависть в мужском коллективе. К тому же многие коллеги чувствовали, что я не слишком довольна своей работой, это их тоже задевало. Я поступила на юридический факультет, и мне наконец показалось, что я нашла свое место в жизни.

Летом во время учебы я работала в полицейском участке, часто выполняла там различные поручения и вот сейчас, пятью годами позже, снова вернулась к оперативной работе. Учеба уже успела порядком мне надоесть, и полугодовая практика в криминальной полиции в отделе тяжких преступлений показалась мне хорошей альтернативой, особенно учитывая то, что моей специализацией было уголовное право. Я решила, что возьму академический отпуск и увижу новые горизонты. Но вышло иначе. Работая в отделе тяжких преступлений, я могла думать лишь о работе, лишь изредка выбираясь выпить пива с друзьями, сходить в тренажерный зал или на пробежку.

К тому же мой непосредственный начальник выполнял свою работу лишь на десять процентов. Все остальное время он пил или страдал от похмелья. Как ни странно, его не собирались выгонять из полиции. Все его обязанности ложились на наши плечи, летом ситуация стала просто невыносимой. Часть постоянных сотрудников находилась в отпусках, а бюджет на дополнительных работников закончился еще в апреле.

У меня была не особо крепкая нервная система, но признавать это вслух было нельзя. Коллеги-мужчины с интересом наблюдали за моей реакцией, когда, например, я изучала рвотные массы, вызванные разведенной в воде азотной кислотой, или внутренности полуразложившегося трупа. При этом зрелище любому могло стать плохо, но я не имела права показывать свою слабость — именно потому, что была женщиной. И я старалась быть твердой и давала волю своим чувствам лишь оставшись одна, хотя после увиденного мне иногда и курицу разделать было трудно.

С внешностью тоже ничего нельзя было поделать: я женщина, и выгляжу соответственно. Мне пришлось отрастить волосы, иначе они торчали бы во все стороны. Я невысокого роста, почти все мужчины выше меня. Если бы знакомый врач не добавил мне в медицинскую карточку лишних пять сантиметров, меня бы вообще не взяли в школу полиции. Моя фигура, как ни странно, сочетает женственность форм и мужественную мускулистость. Для невысокой женщины у меня довольно крепкое телосложение. Я вполне осознаю свою силу и не боюсь опасных ситуаций.

Все преступления, которые я расследовала до сих пор, были какими-то безликими. Сейчас же сочетание слов «Пелтонен» и «хор» прозвучало для меня угрожающе. Если подтвердятся мои худшие опасения, мне придется иметь дело с людьми, которые хорошо знали меня до работы в полиции. В свою первую университетскую зиму я жила в тесной квартирке в общежитии в Восточном центре. Мои соседи постоянно ссорились между собой, поскольку одна из соседок, бывая дома, пела почти непрерывно. Иногда из комнаты Яны доносился целый квартет, громче всех звучал бас ее приятеля. Юкка Пелтонен, обаятельный Юкка с глазами Пола Ньюмена и лицом, обветрившимся во время гонок на яхте. В то время Яна всерьез задумывалась о совместной жизни с Юккой и частенько приглашала меня к себе в комнату поболтать о своем дружке за бутылкой пива.

А потом умерла родная сестра моей бабушки и опустела однокомнатная квартира в Тееле. Наследники решили подождать с продажей и дождаться роста цен на недвижимость. Я жила в квартире, поддерживала чистоту и аккуратно оплачивала комуслуги. Постепенно стоимость квартиры выросла, и я стала бояться, что ее вскоре выставят на продажу, но жадные наследники решили подождать еще. А потом грянул кризис, цены рухнули, и наследникам осталось только кусать локти. Так что я осталась жить на углу улицы Элите. С Яной я изредка сталкивалась в университете и слышала, что с Юккой она рассталась. Во время гастролей в Германии она влюбилась в молодого человека по имени Франц, вышла замуж и живет теперь там, занимаясь домашним хозяйством. И, как часто бывает у бывших друзей по общежитию, наше общение свелось лишь к обмену рождественскими открытками.

Я смутно вспоминала остальных друзей Яны. В память возвращались лица, имена. Кроме Юкки, там был еще один симпатичный парень. Я частенько засиживалась допоздна за бутылочкой пива с ребятами из Хора Восточной Финляндии. И очень боялась, что встречу в Вуосаари немало знакомых лиц, ведь многие стремились петь в студенческом хоре как можно дольше, пытаясь продлить молодость. У меня сложилось стойкое впечатление, что хор — это что-то вроде группы мазохистов, которые получают удовольствие от совместного пения заунывных виршей под управлением сумасшедшего руководителя в компании людей, которых они откровенно презирают.

Дорога, ведущая к коттеджу, проходила по живописной сельской местности. Ране больше не включал сирену, но ехал с явным превышением скорости. Впрочем, полиции это разрешается. Я была за штурмана, читала вслух схему проезда, и нам удалось не заблудиться и повернуть в правильном месте. Глупо, когда полиция путается в маршруте и не может быстро доехать. Со мной пару раз такое случалось — было ужасно неудобно. Перед нами расстилался идиллический пейзаж. За полями серебрилось море, заяц лениво проскакал через дорогу, шмель залетел в машину через полуоткрытое окно.