Маркиз и маркиза Ангелов - Вера Авалиани

Клод сел на постели и пересадил жену себе на колени. После поцелуев в шею и облизывания верхних позвонков на спине он вошел в нее и стал подкидывать, как ребенка. Пока она не почувствовала, что внутри у нее все будто бы сковалось, завязалось узлом на его «корне» и стало этот стержень омывать. Это смешалось с его горячей благодарностью.

– Ну вот мы опять «слились», – довольный собой, сказал Клод.

Соня откинулась головой к нему на плечо. Внутри у нее что-то летало и щекотало. И внизу живота стало больно.

– Что, – почувствовав перемену, забеспокоился Клод.

– Да так, перестарались мы, наверное. Детишек потеснили.

Клод в панике выскочил из жены и аккуратно положил ее на постель, укрыв по горло простыней.

Соня засмеялась:

– Я же не простыла!

– Просто ты такая красивая, что лучше на тебя не смотреть, чтобы третий раз подряд не беспокоить плоды предыдущих усилий.

Соня прикусила ему мочку уха благодарно. И, откинувшись на подушке, задремала.

Проснулась от того, что Клод приглушенно говорил с кем-то по телефону в коридоре. Она прислушалась.

– Да, мамуля, я знаю, что такие вопросы матери не задают. Но мы в чужой стране. Так ты сможешь вспомнить, до какого месяца твоей собственной беременности вы «этим» занимались с папой? Нет, прямо сейчас прекратить я не готов… Думаешь, близнецы сокращают срок… Ну так позвони своему гинекологу… Как Соня проснется, расскажи ей по скайпу, что можно и нельзя делать на втором месяце и позже… Я не эгоист. Нам обоим без этого не обойтись.

Соня улыбнулась его утверждению. А ведь раньше, до их встречи, оба считали, что ненавидят секс! Ведь он был для них тогда преддверием смутной гадости на душе из-за совершаемого над собой насилия. А для Сони еще и сопровождался побоями прежнего мужа – Павла.

Но теперь каждое слияние стало для нее самой ежедневным подтверждением желанности в глазах Клода и одной из главных радостей жизни.

Тело пело от его ласк, в нем и правда рождалась музыка. В отличие от многих других женщин, ей не приходилось притворяться в постели. Но сегодня был единственный сбой. Да и то потому, что ее ассоциации с позой сзади и длинным, змеиным членом Лари, вползающим в нее, перебили настрой. Надо срочно заняться сексом в этой позе с Клодом – для изгнания демонов.

Но тут из смартфона Клода раздался вызов по скайпу. Встревоженные Роберта и Роберт теснились лицами у экрана в Австралии.

Роберт без всякого приветствия зарычал на сына:

– Ты, говорят, своей дубинкой побил сегодня малышей внутри мамы?!

Роберта отпихнула его лбом и прилипла буквально носом к экрану и зашептала:

– Доченька, врач сказал, что сексом активно можно заниматься до шестого месяца – если нет угрозы выкидыша, конечно. Но лучше в пять перейти исключительно на позу «ложки», чтобы живот лежал рядом, и тебе не приходилось практически ничего делать. Но при первой же боли надо сходить к врачу. Прилетай к нам, раз в Турции нет врачей, знающих английский.

Соня засмеялась, видя, как свекор протискивается в эфир, опять бодая жену лбом.

– Клод, чего молчишь! Я не дам внуков в обиду. Вдруг своими действиями ты по личику попал девочке или мальчику по яйцам.

– Папа, – возмутился Клод его серьезному выговору. Там пока еще нет ни личика, ни попки. Это махонькие эмбрионы. Мне на УЗИ они напомнили каких-то инопланетян из мультиков с этими шлангами, ведущими к ним…

– А вдруг ты им своим членом перекрыл кислород!

Тут уж, не выдержав наветов, более активно вмешалась мать Клода, Роберта.

– Клод, детка, не слушай его. Не будет близости между вами – будет с кем-то другим. Так что просто помни о рекомендациях.

Отец Клода, видно, вспомнил свою молодость, осмыслил слова жены и скрепя сердце согласился:

– Да, сынок. Даже если ты будешь держать себя в руках, то Соня будет тебя подозревать. А это куда вреднее секса…

Соня обняла Клода за плечи – такие широкие и рельефные, припала щекой к щеке мужа и сказала его родителям:

– Я не только буду ревновать. Я просто умру, если он будет держать себя в руках, как с намеком выразился Роберт. Когда он со мной, детей он не наказывает, а ласкает. Просто меня беспокоит – вдруг на моем женском здоровье теперь скажется то, что ныне покойный Павел после каждого моего сексуального акта со всей силы бил меня в живот.

Затихли все. Для родителей Клода вообще было новостью, что бывший муж был садистом и извращенцем. А у Клода комок застрял в горле.

– Знаешь, если б мы встретились, пока этот мерзкий гаденыш был жив, то протянул бы он не долго.

Соня часто заморгала, растроганная таким поворотом разговора.

– А я бы тебе алиби создала, – пообещала она.

Роберт решил перевести этот триллер в жанр комедии.

– Счастливцы вы, теперь можно видеть своих детей в виде космонавтов. А когда ты, мой мальчик, сидел в ней (он пальцем ткнул жену в щеку), я только и мог подставлять лицо к животу, чтобы ты меня тронул, когда пинаешься.

Эта эскапада навела Соню вот на какую мысль:

– УЗИ записывалось на диск, так что мы можем вам его выслать быстрой почтой. Любуйтесь, сколько хотите.

Роберта молитвенно сложила руки у лица:

– Какая ты умная и добрая, деточка. А я с этим диском схожу на прием к моему гинекологу. Пусть посмотрит твой живот заодно.

– Через неделю мы едем на премьеру фильма в Москву. Там и схожу к врачу, найду хорошего гинеколога через подругу. Она играет в фильме роль Жиз. И она тоже уже беременна. От того, кто играет Клода!

– Доигрались, – опять пошутил Роберт.

– Как и мы! – улыбнулся отцу Клод.

Родители радостно закивали и отключились. А Соня по поводу предстоящей премьеры подумала, что пора завести новое вечернее платье, в которое поместится значительно налившаяся грудь, и с помощью его будет скрыт растущий животик. Она, как и ее мать, была суеверна и боялась сглаза.

– Ты у нас красавица, дочка, – вторил ей отец, – краситься и одеваться надо неярко туда, где все – серые мыши. Но обязательно будь красивой там, где все разодеты. Зависть – обоюдоострое чувство. Оно разрушает и завидующего, и того, кому завидуют.

Поэтому, попав в детский дом в двенадцать лет, Соня одевалась во все мешковатое, туго стягивала волосы в прическу «конский хвост», ее вечно видели склонившейся над книжкой, а не кокетничающей с мальчишками. Поэтому ее красоту разглядел только друг-брат Ринат. Да и то всего за год до выпуска.

И вот теперь перед поездкой на премьеру, которую иначе чем «ярмаркой тщеславия» не назовешь, Соне надо было найти платье, которое и попыткой превзойти «миллионершу Вандербильд» не назовешь, но оно и не сделает беременную красавицу той, кого можно оттеснить от ее мужа. Ведь по сравнению с ним античный Аполлон проигрывает с позорным счетом.