Деревенские байки - Елена Махова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Гудят, песню затянули, сидят, воют задушевно, как вдруг…калитка скрипнула. Мужик подскочил и в окно, а нет там никого, показалось. Сел на место, дальше песни воют. Сначала один стих, потом другой, третий и все в окно смотрят полными ужаса глазами.
— Что там? — спросил мужик, чью корову поминали. А оглянуться не решается.
— Чур, меня! Чур! Чур, нас! — запричитали мужики, и давай кресты на себя накладывать.
— Что? Что за моей спиной? — вопрошал мужичок.
— А ты сам посмотри! — выдавил один.
Хозяин коровы обернулся и застыл. В окно смотрела его молниеносная подруга. Жива и невредима, правда, чуток грязная.
— Чур, и меня! — перекрестился машинально мужик.
По всей видимости, Пятнашка отлежалась после удара молнией и пришла в себя, благо мужики прикопали слегонца, она и выбралась.
И стала она у мужика, как прежде, жить поживать, да молока по ведру давать!
Святки
Решили как-то местные девушки и женщины своим городским подругам показать, как у них праздник Святки проходит.
В один из праздничных вечеров, от Рождества Христова до Крещения Господня, собрались на чердаке дома, где тряпок и всякой утвари полно, точно на «Блошином» рынке. Нарядились, кто во что горазд, натянули колготки капроновые на голову, самой широкой частью наверх, а длинные части в косы заплели, да на макушке в хвост высокий собрали. Поверх колготок губы яркой помадой накрасили, румяна навели и тени наложили, а для большего эффекта из пластиковых бутылок ресницы вырезали, да приклеили в местах глаз к капрону. Юбка не юбка, а из-под них ещё ни одна юбка торчит, сверху тулуп и платок пуховый или шапка меховая, как в 90-х годах ходили, помните, чем-то вороньи гнёзда напоминали. И вот такие чуда в одежонках от современных модельных агентств двинулись колядовать. Идут песни поют, хихикают, в дома соседские заглядывают, где нашкодничают, где помогут, а где и до инфаркта доведут, это уж от людской психики и восприятия зависит.
И вот вдоволь нагулявшись, заглянули по-соседски к своим родственникам. Мило пообщались с хозяйкой дома, выяснили место нахождения хозяина и направились на хоздвор. Мол, что зря нарядам пропадать, айда над хозяином шутить.
Крадутся по узкой тропке, перешёптываются, еле смех сдерживают, чуток осталось и на месте.
Хозяин, как ни в чём не бывало, сено у коров меняет, вилами цепляет, да в стойло на подстил подкладывает. Под потолком лампочка «Ильича» болтается, тени скользят по стенам от находящегося внутри хозяина и коровы, полумрак, экзотика. Кто-то шикнул, мол, тихо всем, но разве можно вот так сразу стихнуть, увы, азарт кровь бурлить заставил.
Мужик, ничего не подозревая, подцепил сено и к стойлу, а по стене тень побежала, да такая, что душа в пятки провалилась. Обернулся, а в этот момент первые колядующие, ряженые-наряженные в роль вошли, и давай улюлюкать, да завывать с чуть приглушенным голосом. Мужик, недолго думая, с перепугу, как начал вилами махать, да орать: «Изыди вон, нечистая, чур, меня!». Одна женщина упала на колени и ползком из хлева, голову в плечи втянула, не дай бог по голове вилами, уж лучше по месту приключенческому. И кричит: «Зашибёшь, остановись, свои!», да к выходу по-пластунски уж скребётся.
На крики мужика хозяйка дома прибежала. Мужа своего утихомирила и в дом, в чувства приводить стала. На бедном мужике и лица нет, белый как полотно сидит, за сердце хватается. Женщине тоже досталось, неслабо её хозяин отлупил, да хорошо ума хватило на вилы не насадить.
С тех пор на колядки в этой семье не ходят, а только воспоминаниями делятся от поколения к поколению.
Практикантки
По осени привезли студентов первокурсников в колхоз, на уборку картофеля. Вот тут-то и началось. Распределили их в центре деревни, в свободные избушки, типа местных мотелей. Девушек и парней по разным домикам расселили.
Осень холодная, дождливая, а в этих избушках из отопления только русская печь. Всё бы ничего, да её умудриться растопить надо! Понятное дело, кто жил или был в деревне, сейчас смеяться начнут, что здесь сложного, открывай, бросай дрова и всё! Ага, а вот как городским первопроходцам-то быть?! Не имели ни двора, ни топора в руках не держали и печь в глаза многие не видели. Ну, так вот.
Студенты — это кто? Правильно! Мо-ло-дёжь, да городская молодёжь, ни абы кабы! Здесь местная молодёжь не форсит, по погоде одевается и обувается. Городские им полная противоположность, кроссовки по последней моде, куртяшки пупка не закрывают и джинсики до того же пупка не дотягивают. Продрогли наши студенты все до костей, вымокли до нитки, и согреться не знают как. Печь-то, конечно, есть, но не про их честь!
Две девушки, которые во время вступительных экзаменов познакомились и вместе на практику приехали, говорят: «Сейчас затопим!»
Одна, городская, но на дачных угодьях выращена. Она не раз с дедом на «Дураково поле» за город выезжала. Спросите, почему Дураково, да это дед так дачу прозвал, за то, что только дураку вздумается себя работой наградить, а не сидеть спокойно дома и не отдыхать! Нее, дед труженик, умничка, всем бы по такому деду и с колен кого хочешь, поднимешь! Ладно, не о том речь.
Вторая, родом из деревни, да только сам процесс видела и теплом пользовалась, вот и весь навык, так как всё время печь отец топил.
Не дожидаясь команды, потому что к ним должны были печника пригласить для проведения инструкции, как с процессом самообогрева познакомиться, то есть с топкой печи и минуя своего инструктора, чтоб совсем не окоченеть, наши девчонки решили сами действовать. Выбежали во двор, чтоб дрова найти для розжига, а остальные девушки пока на ручном отоплении остались, ручками, ручками от плеча к локтю поглаживать и в такт зубками, зубками постукивать.
Вышли девчата во двор, а там местные сидят, их то и спросили, где, мол, можно дров взять? Они на напиленные стволы рукой махнули и говорят.
— Вон, берите, только сами колите! — и наблюдают за их реакцией.
Наши девчонки, аж гордость берёт, всем девушкам девушки! Переглянулись девчушки между собой, та, что деревенская.
— Не смотри на меня, я не умею, я их уже колотые складывала