Дождь немного стих - Сергей Вениаминович Миронов

так ясно,

Что и думать о горестном лень.

Слышен гул самолета, в груди

Он внезапно возрос до раската,

Словно кто-то ствол фотоаппарата

Яркой вспышкой в тебя разрядил.

Ты слегка наклонилась ко мне,

Или может быть к чашке горячей.

И ловлю я твой взгляд незрячий

С фотографии на стене.

Курносой баронессе

А если б вышел я из роли

И женщину увидел в ней?!

Игорь Северянин «Стелла»

Курносой баронессе

Покоя нет от стресса,

Курносой баронессе сегодня сорок пять.

Куда же делись годы?

От веяний погоды

Она страдает ночью, и уж не может спать.

Ах, помнит баронесса,

Как молодой повеса

Ухаживал за нею, блуждая по пятам.

А ныне лишь собачка,

Да по субботам прачка…

Ах, с кем же потолкуешь сегодня по душам.

И вот она блуждает

По дому, ожидая

Каких-то вдохновений, каких-то перемен.

И думается сухо,

Что вовсе не старуха,

Курносой баронессе среди унылых стен.

Потом в стремленьи жалком

Спешит она к гадалке,

Чтоб хоть на один вечер тоску свою унять,

Но мысли не оставят,

И годы не убавят —

Курносой баронессе сегодня сорок пять!..

Во мне, в огне…

Во мне, в огне, в твоих глазах

Есть что-то неземное.

Такое, что отводит страх,

И не дает покоя.

Что прочь зовет от сонных глаз,

Предшествуя ненастью.

Такое, что вселяет в нас

Холодное бесстрастье.

Такое, что бываешь нем,

И сердце будто сжалось,

Что пробуждает вдруг ко всем

Беспочвенную жалость.

Есть что-то, что зовет меня

Беспечностью порыва,

В тебе, во мне, в игре огня,

Во всем, что еще живо.

Селена

Это восходит на небо богиня Луны — Селена.

Круторогие быки медленно везут ее колесницу по небу.

Антонио Дионис «Аргонавты»

Стоит лишь сомкнуть ресницы,

Предстает перед зрачками

Расписная колесница

Запряженная быками.

В одеянии шафранном

В колеснице той Селена,

Вдохновенья долгожданный

Образ из ночного тлена.

Затуманенные взоры,

Что стремит она на землю,

Как волшебные узоры,

Как плетущиеся стебли

Заполняют мир собою

Роем сказочных видений.

И вода кипит прибоем,

Требуя отдохновений.

Царство грусти и томленья

Среди стен глухого плена.

Лунный серп туманной тенью

Верный спутник для Селены.

До утра без расставанья

Все отныне в ее власти.

Это ночь торжествованья

Тонких душ и их пристрастий.

Но едва рассвет зардится,

Новый день, придя на смену,

Скроет след от колесницы

Вдохновляющей Селены…

Когда оставишь этот путь

В этой жизни умирать не ново,

Но и жить, конечно, не новей.

Сергей Есенин «До свиданья, друг мой, до свиданья…»

Когда оставишь этот путь,

Остынет пыльная дорога,

И в сердце странная тревога

Заставит всё назад вернуть.

Скользнёт безжизненно рука,

В воде оставив след кровавый.

И кровь наполнит жизнью травы…

А душу унесет река…

Иллюзии

Событий всех тайна

В сплетении узорном.

Что в мире реально,

А что иллюзорно?

Деленье условно.

Смотрю без сомнений

На прошлое, словно

На рой сновидений.

В реальность вместится

Не много событий,

Но нету границы

С тем, что могло быть ей.

И что мне тогда

Принимать за реальность,

Что тонкого льда

Сохраняет хрустальность?

Беспечный намек

В бессмысленной фразе,

Несколько строк

Нелепых фантазий?

Дорога кривая,

Запутанный узел,

Где я пребываю

Во власти иллюзий?..

Мерзлый сердца камень

Мерзлый сердца камень

У меня в груди.

Теплыми словами

Лучше не буди.

Нелегко согреться,

Чтоб растаял лед.

Не растопишь сердце,

Знаю наперед.

Будет только хуже,

Если приласкать.

Будет только стужа

И опять тоска.

А забьется страстно —

Искалечит грудь.

Не буди напрасно,

Лучше позабудь.

Я стесняюсь звонить в твою дверь…

Я стесняюсь звонить в твою дверь

Мимо окон знакомых шатаясь.

Бестолковостью грез и потерь

Я тебя потревожить стесняюсь.

Все уж пройдено, и впереди

Не готовит судьба примиренья,

Только сердце не хочет в груди

Успокоиться ни на мгновенье.

И опять застывает рука

Уж звонка возле двери касаясь…

Нет, не стану звонить я пока,

Я тебя потревожить стесняюсь.

Нептун

В спокойный тихий час вечерний

Вода притягивает нас.

Приятно мерное теченье,

Как отдых для усталых глаз.

И солнце прячется печально,

И день уходит вникуда,

Но не всегда хранит молчанье

И чтит спокойствие вода.

В ней разрушительная сила

Для человечьих жизней струн,

Когда в глубоком царстве ила

Вдруг просыпается Нептун.

Границ воды оберегатель

И обитателей ее,

О, он не терпит посягательств

На царство водное свое.

Рукой, сжимающей трезубец,

Волнует спящий океан.

В своем стремленьи он безумец,

Но лишь безумием он пьян.

Вода бушующим напором

С нептуньей волей заодно.

Все… Все, что замечает взором,

Ввергает он к себе на дно.

Так вижу я его волненье,

Мою дурманящее кровь.

И как от буйств и разрушенья

Устав, он засыпает вновь.

И вновь воды стихает сила,

И снова манит нас она,

Пока в глубоком царстве ила

Нептун окован властью сна…

Стоит лишь закрыть глаза…

Стоит лишь закрыть глаза,

Сон распахивает двери

В мир, в который я не верю.

Стоит лишь закрыть глаза,

Не воротишься назад.

Стоит лишь упасть на дно,

В лунного теченья мерность,

Не подняться на поверхность.

Стоит лишь упасть на дно,

Захлебнешься все равно.

От усталости безволье.

Снова сделать шаг вперед

В темноту зовущих вод,

Чтоб усталое безволье

Не пронзало сердце болью.

Посмотреть на миг назад,

На исхоженную память.

На камнях ее оставить.

Посмотреть на миг назад,

И навек закрыть глаза…

Когда печаль…

Когда печаль войдет без стука

В сплетенье белого виска,

И суеты немая скука

Тебе покажется близка,

Когда под сонное дыханье

Проходит вечер у окна,

Отбросив книжное листанье,

Ты вдруг окажешься одна.

И утром, все еще не веря

Всему в трамвайной толкотне.

Часы, бесстрастно время меря,

Тебе напомнят обо мне.

Но не в мерцании дней погожих

Тобой любимые черты,

А лишь лицо в толпе прохожих,

Что мельком увидала ты.

И с прошлым так легко прощаясь,

В толпе увидишь новый взгляд

К себе влекущий, предвещая

Черт обретенных новый ряд.

И год за годом память смажет

То, чем жила когда-то ты.

И ни о чем уже не скажут

Мои случайные черты…

Кургузый пиджачок…

В буфете дребезжат сочувственно стаканы,

И сырость капает слезами с потолка.

Саша Черный «Обстановочка»

Кургузый пиджачок, измазанный в помаде,

Он робко прятал в терниях