Пожиратели огня - Луи Жаколио

Наконец это чувство беспомощности прошло. Граф очнулся, открыл глаза и увидел себя в совершенно незнакомой комнате. Он вскочил на ноги и тут только заметил, что он не один: в нише, совершенно защищенной от света, была видна тень сидящего человека.

— Граф Лорагю, — послышался из ниши голос, — вас привели сюда, чтобы вы сейчас дали торжественное слово формально отказаться от руки вашей невесты.

Несколько минут граф, пораженный всем происходящим, молчал, а затем, справившись со своим волнением, спросил, стараясь придать словам как можно более насмешливый тон:

— Ради чего я должен это сделать? Ради того, может быть, чтобы на ней мог жениться один из мошенников вашей шайки и воспользоваться ее богатством?

— Вы угадали, граф, вы избавили нас от труда вам разъяснять. Мы не можем упустить богатство дочери князя и добровольно отказаться от вашей невесты.

— А если я не откажусь? — спросил граф.

— Вы откажетесь, мы вам дадим срок подумать три месяца, и благоразумие подскажет вам последовать нашему совету.

— Так я могу вас уверить, что вы не получите моего отказа, — вскричал граф, — ни теперь, ни завтра, ни через три месяца. Неужели вы думаете, что граф Лорагю струсит перед какими-то шантажистами?

— Все это слишком сильные выражения, молодой человек. Могу вас уверить, что обстоятельства заставят вас отказаться, но мы надеялись сделать это теперь и полюбовно. Как знаете, в таком случае!

— Напрасно вы рассчитывали на это! Вот все, что я могу вам сказать! Делайте, что хотите, но я никогда не откажусь от своей невесты!

— В таком случае это будет борьба на жизнь, а на смерть, борьба без пощады, помните это!

— Я принимаю вызов! Борьба так борьба! — воскликнул молодой граф.

— Вы будете побеждены!

— Пусть так, но я не сдамся без сопротивления.

— Я хочу все-таки предупредить вас, что каково бы ни было ваше решение, нами приняты меры, и ваш брак не состоится.

— И это вы воспрепятствуете ему?

— Да, мы! Вы поступили бы благоразумнее, если бы добровольно покорились неизбежному, иначе вам придется исчезнуть!

— На это я готов!

— Но ваш час еще не настал. Верховный Совет дает вам три месяца на размышление. Если до истечения этого срока вы не подчинитесь нашим требованиям, то получите извещение о своем приговоре!

— Смертном, не так ли?

— Да, это единственное средство заставить исчезнуть человека, который мешает нам, и никакая власть в мире не может вас спасти от приговора Верховного Совета!

— Я удивляюсь только, почему, если вы можете помешать моему браку, вы так упорно добиваетесь моего отказа?

— Это тайна, и я ничего не могу сообщить вам об этом. Теперь нам нечего больше сказать вам, и вы будете оправлены обратно в вашу спальню точно так же, как были доставлены сюда. Будьте любезны, позвольте завязать вам глаза!

— А если бы я вздумал не позволить?

— Нам пришлось бы употребить силу.

— В таком случае пусть будет, как вы желаете! — сказал Оливье.

Но в тот момент, когда ему собирались завязать глаза, он вдруг вырвался из рук окружавших его людей и, подойдя к столу, за которым заседал таинственный ареопаг, громким и уверенным голосом произнес, обращаясь к председательствующему:

— Полковник Иванович, мы еще с вами увидимся и поговорим!

— Я — не полковник Иванович! — возразил совершенно спокойным и ровным голосом тот, к кому были обращены эти слова.

— Так сбросьте маску! — крикнул Оливье.

— Я не властен в своих поступках, но чтобы ты не мог усомниться в правдивости моих слов, я испрошу разрешения открыть перед тобой мое лицо.

С этими словами председательствующий поднялся со своего кресла; остальные последовали его примеру и, собравшись в кучку, некоторое время довольно оживленно совещались между собой. Затем все заняли свои прежние места.

— Граф Лорагю д'Антрэг, дайте мне слово дворянина в том, что никогда, нигде, ни при каких обстоятельствах, даже и ради спасения вашей жизни, не признаете меня в случае, если мы с вами когда-нибудь встретимся!

— Что вы понимаете под этим? Что, встречаясь с вами вне этих четырех стен и зная, что вы принадлежите к преследующему меня тайному обществу, я должен, в силу данного слова, отказаться от справедливой мести по отношению к вам?

— Нет, я только требую от вас, чтобы вы ни перед кем не выказывали, что знаете меня; что касается вашей мести, то я ее не боюсь, и вы вольны поступать, как вам угодно!

В последних словах говорившего слышалось столько пренебрежения, что кровь бросилась в голову молодому графу.

— Даю вам слово выполнить то, что вы требуете. Но со своей стороны объявляю, что если действительно, как вы говорите, мой брак не состоится, я ставлю на карту против вас и все свое состояние, все свои силы и все свое мужество! До последнего моего издыхания у меня не будет иной задачи в жизни, иной цели, как только месть!

Резкий злобный смех был ответом на слова Оливье, после чего неизвестный председатель медленно приподнял свою маску, и глазам молодого графа представилось старчески бледное лицо, обрамленное густой, серебристой, как иней бородой. Оливье д'Антрэг жадно впился глазами в это лицо, наполовину скрытое чересчур густой бородой, стараясь запечатлеть в своей памяти его черты. Но в этом лице не было ничего характерного, ничего выражающего недюжинную силу, ум или энергию; оно скорее напоминало собой восковую маску, обрамленную театральной окладистой бородой, нечто, скорее напоминавшее «ряженого», чем живого человека в его естественном виде.

Но прежде, чем молодой граф успел взвесить и сопоставить все эти впечатления, неизвестный уже снова надел маску, лампа погасла, и вся зала вместе с присутствующими погрузилась во мрак.

На графа снова надели повязку, затем подняли на воздух и понесли. Вероятно, в повязке заключалось что-нибудь наркотическое, потому что молодой человек снова впал в забытье, а когда проснулся, то уже было около двенадцати часов ночи.

— Это был сон, кошмар! — уверял себя Лорагю.

Однако мелочи и подробности всего происшедшего убеждали его в противном. Прежде всего граф вскочил с дивана и исследовал ту стену, которая казалась ему раздвинувшейся этой ночью, но не обнаружил ни малейшего признака какого бы то ни было механизма.

— Да, наконец, соседний дом принадлежит князю Барятинскому, этому блестящему джентльмену, — думал граф. — Во всяком случае мошенники и шантажисты не могут заседать у него в доме.

Эта мысль показалась ему до того дикой, что он улыбнулся и в конце концов приписал все происшедшее галлюцинации, вызванной странной запиской, которую он нашел на своем столе в спальне.

Позвав Лорана, Оливье приказал разбудить себя в девять часов, так как он должен был рано явиться во французское посольство и оттуда вместе с посланником, предложившим ему заменить отсутствующего отца во время брачной церемонии, отправиться прямо в церковь.