Под чужим именем - Виктор Семенович Михайлов

шпионских романов — написана драма «Тайная война». «Шпионский спектакль» был поставлен на сцене престижного Малого театра в 1954 году. Роль одного из контрразведчиков играет хорошо нам знакомый деревенский участковый Анискин — Михаил Жаров. Для народного артиста СССР это был не первый опыт работы в «шпионском жанре». Ещё в 1939 году он с успехом сыграл работника госбезопасности в фильме «Ошибка инженера Кочина».

В том же 1954 году в названной мною «Библиотечке военных приключений» вышла первая повесть Виктора Михайлова «Под чужим именем». Книга имела успех и была переиздана в 1956 году. В том же году «Библиотечка…» пополнилась романом Михайлова «Бумеранг не возвращается» и, наконец, в 1957 году условная трилогия завершается повестью «На критических углах». Как видим, впечатляющая писательская скорость. Из трёх ранних вещей Михайлова мы отобрали для первой книги серии две повести: первую и третью. «Бумеранг…» им несколько уступает, он более плакатен, зарисовки из «американской жизни», мягко говоря, карикатурны. Не все ладно и с интригой, которая явно «провисает». «Под чужим именем» и «На критических углах» лишены этих недостатков.

Первую повесть можно отнести к образцу советского триллера. Достаточно быстро становится понятным, кто стоит за проблемами на строительстве подмосковного военного объекта. Но враг не сдаётся. Хитроумно играя на слабостях и недостатках окружающих, он наносит ответный удар. Совершенно неожиданно майор Никитин, ведущий расследование, из преследователя превращается в жертву. Во второй повести интрига носит классический детективный характер. Неподалёку от военного аэродрома засечена работа вражеского радиопередатчика. Агент, по всей вероятности, имеет прямое отношение к авиаполку. Его приходится «вычислять», используя сыщицкие приёмы. Под подозрение попадают сразу несколько персонажей. Появляются улики, выстраиваются версии, которые проверяются и опровергаются. Колоритны портреты советских лётчиков и военных техников. Наблюдательный читатель может отметить необычную деталь. Расследование в «Критических углах» ведёт замполит авиаполка, майор Комов. Странное обстоятельство связано с тем, что «дело Берии» привело к ослаблению влияния Министерства государственной безопасности. На чекистов попытались целиком переложить ответственность за репрессии 1930-х годов. Можно предположить, что Михайлов решил подстраховаться, перепоручив функции расследованию представителю партийных органов.

Надеемся, что первая книга серии заинтересует современного читателя. Не будем строить умозрительные схемы, но отметим внутреннюю перекличку нашего времени с эпохой расцвета советского шпионского романа. По всей видимости, уже сегодняшнему российскому обществу придётся искать свои рецепты противостояния с нашими вечными геополитическими соперниками. Как и семьдесят лет тому назад, большую роль в борьбе будет играть литература. Есть основания полагать, что книги из прошлого обретут «второе дыхание» и помогут нам в настоящем.

М. В. Хлебников, канд. философских наук

Под чужим именем

1. Глубокой ночью

Празднично убранная, сверкающая огнями иллюминаций Москва угомонилась, затихла, на Спасской башне Кремля куранты пробили четыре. Полковник Каширин сверил свои ручные часы, встал и окинул взглядом письменный стол. Ничего не было забыто, все документы уложены в сейф, только бронзовый бюст Дзержинского отражался в прямоугольнике стекла.

Открыв портьеру и распахнув окно, полковник жадно вдохнул предутреннюю свежесть весеннего воздуха. Небо было еще непроницаемо темным, но на востоке уже посветлела тонкая гряда облаков.

Над двумя раковинами входа в метро красным, чуть дрожащим неоновым светом горела буква «М». Над небольшой аллеей молодых кленов, точно башня средневекового замка, громоздилась крыша центральной аптеки. Правее Иван Федоров — первопечатник сосредоточенно склонился над первым оттиском книги. В глубине улицы освещенное праздничными гирляндами электрических ламп высилось огромное здание Совета министров.

А над каменной громадой домов горели немеркнущим светом рубиновые звезды Кремля.

Далеко на юго-западе, за тысячу километров от столицы, на невысоком холме подле речки Сплячи высится заброшенная ветряная мельница. Время пощадило фундамент, сложенный из крупного известняка, но стены ее покосились и осели, сломанное крыло ветряка беспомощно сникло, как у подбитой птицы.

Тихо, безветренно в этот предутренний час. Спит река, дремлют белые венчики кувшинок, молчит и осока, говорливая на ветру. В редких просветах облачности едва видны золотые россыпи звезд.

Кажется, что старая мельница давно заброшена, но это впечатление обманчиво. Здесь, на этой мельнице, притаился пост воздушного наблюдения пограничной заставы. Над высоким коньком крыши медленно поворачивается гигантская чаша антенны: на юг, на запад, на северо-запад и снова на юг смотрит ее внимательный, настороженный глаз.

Оператор, старший сержант, просматривает воздух. Светится бледно-зеленым призрачным светом экран электронного осциллографа. На экране мелькают отражения знакомых предметов местности, сотни хаотических нагромождений — электрических помех, непрерывно возникающих и мгновенно исчезающих световых импульсов. То, что с первого взгляда кажется беспорядочными световыми вспышками, уверенно и быстро читает оператор.

Здесь же поблизости — рация. Сверхсрочник-сержант прослушивает эфир. Красноватый свет сигнальной лампы озаряет его лицо, прядь светлых волос и большой, выпуклый лоб.

Подле мельницы, в тени накренившегося крыла ветряка, стоит часовой и зорко смотрит вниз, на расстилающуюся перед ним сонную реку и дальше на равнину, уходящую далеко-далеко к черной полосе едва видимых на горизонте лесов.

Ущербленный лик луны, внезапно выглянувшей в просвете туч, заливает теплым светом молодые всходы кукурузных полей; он дрожит и переливается на реке.

Но вот на экране возникает небольшая черточка. Оператор удваивает внимание, регулирует яркость, меняет фокусировку, усиление, доворачивает антенну на юго-запад, и, постепенно очищаясь от пелены помех, все заметнее становится импульс отражения от самолета. Цель обнаружена, но рядом с импульсом нет кодированного сигнала-ответа: «Я свой»…

Это след приближающегося врага.

— Азимут 274… Дальность 162… Высота 2700… — быстро определяет второй номер координаты чужого самолета.

А радист вызывает главный пост наблюдения:

— Ромашка!.. Ромашка!.. Я тюльпан!.. — тихо и настороженно бросает сержант.

Полковник Каширин закрыл окно и задернул портьеру. Затянувшийся рабочий день кончился, и можно отправляться домой. Но раздался телефонный звонок. Пришлось взять трубку:

— Полковник Каширин слушает… Да, товарищ генерал, собираюсь домой… Даю слово — сейчас выйду. Я пешком, надо пройтись перед сном… До свидания.

Полковник положил трубку. Он еще раз окинул взглядом кабинет и выключил настольную лампу. Вдруг в дверь постучали.

— Войдите, — сказал он и вновь включил свет.

Вошел капитан с папкой.

— Что-нибудь срочное? — спросил полковник.

— Весьма. Разрешите доложить?

— Докладывайте, — ответил полковник и сел в кресло.

Капитан Гаев, сухой, с крупными чертами лица, кареглазый, чисто выбритый, выглядел свежо и молодо. Заметив тщательно скрываемое полковником утомление, Гаев стал докладывать быстро и сжато:

— В четыре часа двенадцать минут получена радиограмма:

«В районе Садовяну, квадрат Д-75, с юго-западного направления появился двухмоторный самолет без опознавательных знаков. Вероятное направление — северо-восток».