Ультиматум Борна - Роберт Ладлэм

Стройная, худощавая фигура мужчины, сильно прихрамывающего и опирающегося на трость, продвигалась в толпе мимо павильона, где заведенные и азартные посетители метали дротики в надутые шары с намалеванными на них по трафарету лицами популярных личностей. Каждое удачное попадание сопровождалось сочным хлопком, что немедленно влекло за собой кучу яростных доводов за и против оседающего и испускающего дух жалкого остатка политического деятеля и обращений к их безжалостным палачам-метателям. Хромой человек прошел дальше сквозь толпящийся лабиринт гуляющих, внимательно посматривая по сторонам, будто разыскивая что-то в этой лихорадочной, суматошно перепутанной, незнакомой ему части города. Его куртка и спортивная рубашка с расстегнутым воротом были одеты с хорошо продуманной небрежностью. Причем создавалось впечатление, что изнуряющая жара не оказывает на него ни малейшего воздействия, а куртка имеет некий особый смысл.

Лицо мужчины было не лишено солидной приятности человека средних лет, но при этом было изрезано хорошо видимыми морщинами и отмечено глубокими тенями под глазами, явно являющимися результатом характера прожитых лет, а не их количества. Имя мужчины было Александр Конклин, он когда-то служил в ЦРУ в чине офицера и был секретным агентом, теперь ушедшим в отставку. Он ощутимо нервничал и просто излучал от своей фигуры напряженное беспокойство. Ему ужасно не нравилось то, что события, подобного поворота которых он даже представить себе не мог, заставили его быть здесь.

Он не торопясь шел мимо широкого входа в стрелковый зал, когда, внезапно вздрогнув, впился взглядом в высокого лысого мужчину примерно одних с ним лет, в наброшенном на плечи легком пиджаке, рассматривающего бурлящую толпу у стойки с оружием. Итак, навстречу ему шел сам Моррис Панов! В чем дело? Конклин резко повернул голову направо, потом налево, бросая острые цепкие взгляды во все стороны и рассматривая окружающие лица и фигуры. Он инстинктивно почувствовал, что за ним и приближающимся к нему психиатром сейчас следят. Предупреждать и предостерегать Панова было уже поздно, но пока еще ничто не мешало им убраться отсюда! Бывший разведчик дотронулся до небольшой автоматической «Беретты» в кобуре под курткой, с которой почти никогда не расставался, и неожиданно рванулся вперед напролом, захромав еще сильнее и устремив на толпу свою трость как таран. Не обращая внимание на то, что он ощутимо задевает коленные чашечки, вонзается в животы и груди женщин и тыкает им в почки, он прорывался сквозь толпу, до тех пор пока ошеломленные прохожие не пришли в ярость и не обрушили на странного буяна все возможные проклятия.

Тогда он, уже осторожно, как мог быстро, прошел вперед, почти врезался своим худощавым телом в изумленного врача и крикнул ему в лицо, стараясь перекричать шум топы:

— Что за черт, почему ты здесь?

— По той же причине, что и ты, я полагаю. Из-за Дэвида, или может лучше сказать Джейсона . Так он подписал свою телеграмму.

— Это ловушка!

Над окружающим их беспорядочным гомоном толпы прозвучал пронзительный крик. Конклин и Панов быстро и одновременно обернулись и посмотрели в сторону стрелкового зала в нескольких метрах от них. Крик доносился именно оттуда. Лицо тучной женщины, раненной выстрелом в горло, было искажено гримасой боли. Толпа немедленно пришла в движение. Конклин вертел головой в разные стороны, стараясь рассмотреть стрелка, но паника была уже в самом разгаре. Он уже не видел ничего кроме мечущихся спин. Тогда он решительно схватил Панова за рукав и увлек его сквозь поток несущихся обезумевших фигур на другую сторону центральной аллеи и далее, сквозь уже спокойно прогуливающуюся публику к массивному силуэту «Опасных виражей» на окраине парка, к небольшой очереди отдыхающих, желающих покататься, собравшихся около будки кассира. В воздухе стоял оглушительный шум.

— Боже ты мой! — простонал Панов. — Это что же, предназначалось нам?

— Может быть да… а может и нет, — хрипло ответил бывший разведчик, с трудом переводя дыхание. В отдалении уже слышался вой сирен приближающихся машин скорой помощи.

— Ты говорил, что это ловушка?

— Мы получили от Дэвида телеграммы совершенно безумного содержания, подписанных именем, про которое он вот уже лет пять как забыл — Джейсон Борн! Что мне при этом думать? Интересно, в твоей телеграмме он тоже просил тебя не звонить ему домой ни при каких обстоятельствах?

— Да, там это было.

— Тогда это ловушка… Мо, у тебя ноги получше, поэтому, давай двигай отсюда. Проваливай отсюда, будто тебе перцу под хвост насыпали, и найди телефонную будку. Именно телефонную будку, платный телефон, чтобы не отследили!

– Зачем?

— Кто-то вышел на нас, доктор. Кто-то ищет Джейсона Борна, и это тот, кто следит за ним все последние годы, и он не успокоится до тех пор, пока не возьмет Борна на мушку… В свое время ты много покопался в его полуспятившей башке, пока я дергал все эти крысиные веревочки в Вашингтоне, чтобы вытащить его и Мари живыми из Гонконга. Но теперь нас нашли, похоже, игра пошла против правил, Мо. Они нашли тебя и меня! Мы единственные официально зарегистрированные связи, ведущие к Джейсону Борну, ни настоящего имени и места жительства которого никому не должно быть известно.

— Ты понимаешь, что это может означать, Алекс?

— Да, это так, черт его дери, я все понимаю… Это Карлос. Шакал . Уноси ноги, доктор. Дозвонись до своего бывшего подопечного и посоветуй ему исчезнуть.

— А потом?

— У меня нет друзей, по крайней мере таких, которым я мог бы доверять. У тебя вроде их полно. Дай ему чье-нибудь имя, скажем одного из твоих приятелей-медиков, которому без конца звонят пациенты, как тебе. Скажи Дэвиду, чтобы он связался с нами, когда будет в безопасности. Договорись о пароле.

— О пароле?

— Господи, Мо, пошевели мозгами! Вымышленное имя, Джонс или Смит…

— Очень часто встречается…

— Ну тогда Шикельгрубер или Гагарин, что тебе больше нравится! Лишь бы он дал о себе знать, где его искать и что с ним.

— Понял.

— Теперь сваливай отсюда, но не домой! Снимешь номер в отеле «Брукшильд» в Балтиморе на имя… Моррис, Филипп Моррис. Я свяжусь с тобой сам.

— А ты?

— Я выбрал самое неприятное… Со своей клюкой я собираюсь купить билет на эти дрянные горки. Никто не будет там разыскивать такого калеку, как я. Я их до чертиков боюсь, меня выворачивает от одного их вида, но наиболее логичным выходом из положения будет просидеть в этих долбанных вагончиках всю ночь. Давай, Мо, крути педали. Торопись .

Между холмами Нью-Гэмпшира по объездной дороге, ведущей на юг, в сторону Массачусетса, на большой скорости шла машина — вместительный фургон пикап. За рулем сидел долговязый мужчина с острыми чертами лица, напряженный, играющий желваками. Чистые светло-голубые глаза выражали свирепую, неистовую ярость. Позади него сидела необыкновенно привлекательная женщина, его жена. Ее каштаново-рыжие волосы переливались в мягком свете приборной доски. На руках она держала младенца — девочку, восьми месяцев от роду. На втором переднем сиденье, заботливо укрытый пледом и предусмотрительно защищенный, на случай падения при резком торможении, съемными перильцами, спал второй ребенок, светлоголовый мальчик пяти лет.