Откровения акушерки. Тайны родильного отделения - Филиппа Джордж

Я киваю и улыбаюсь. Они, очевидно, очень состоятельны – я никогда не смогла бы позволить себе огромный дом за городом и трех собак. Но хорошо, что Эмили говорит, пока я слежу за сердцебиением ребенка. Это также оставляет ей меньше шансов огрызаться на меня и дает мне немного времени, чтобы лучше узнать пациентку и ее интересы. Женщина оживленно рассказывает о домашних хлопотах, и я улыбаюсь самой заинтересованной улыбкой, но, честно говоря, кривая на ЭКГ выглядит не очень хорошо. Нам обычно нравится видеть красивую равномерную, но неровную линию – вроде горного хребта без пробелов или больших провалов. У ребенка Эмили кривая гораздо более выражена, чем обычно. Это не совсем патология, но уже выходит за пределы нормальных параметров.

Пока нет нужды упоминать об отклонении. Я не хочу беспокоить пациентку. Женщина и без того изрядно встревожена, и моя задача – сделать так, чтобы она чувствовала себя спокойно и комфортно, а не усугублять тревогу. Эмили закрывает глаза и стискивает зубы – начинается схватка.

– Руку! Руку! – она пыхтит, и Дон протягивает руку, чтобы жена ее сжала. Эмили хватает энтонокс[2], и я замечаю, что до сих пор пациентка пользовалась только им, и это замечательно. Значит, женщина хорошо справляется с болью – какое облегчение! Потому что с такими показателями сердечного ритма я, конечно, не дала бы ей ничего сильнее.

– Правильно, сделайте глубокий вдох, – шепчу я. – Вы очень хорошо справляетесь, Эмили.

На несколько секунд в комнате воцаряется тишина, Эмили морщит лицо и пытается справиться с волной боли, накатывающей на нее. Отдаленный вопль в коридоре напоминает мне, что сегодня в отделении еще четыре роженицы. Я смотрю на секундную стрелку карманных часов, чтобы установить продолжительность схваток, затем вижу, как все тело пациентки сжимается, когда боль проходит, и, кажется, не делая вдоха, она снова начинает говорить.

– Но строители не могли приступить к работе до сентября прошлого года, а потом у нас возникли трудности с планировкой и, о, просто бесконечные проблемы. Мы не могли достать правильное зеркальное стекло для нижних окон. А потом, когда такие появились, оказалось, что они не того размера… Бла-бла-бла… Итак, наша спальня закончена, детская тоже, но у нас нет кухни, и лестницу все еще не поставили.

Когда принимаешь роды, любое действие нужно оценивать с двух сторон: не навредит ли оно роженице и не испугает ли оно ее.

– Нет лестницы? Как же вы тогда поднимаетесь и спускаетесь?

– По приставной лестнице.

– По приставной лестнице? Как вы собираетесь управляться с ребенком, когда у вас только приставная лестница? – говорю я, смеясь, хотя и немного встревоженно.

– О, мы справимся, – отмахивается Эмили. – Я просто в бешенстве из-за задержек, но, впрочем, чего я ожидала, когда купила амбар семнадцатого века в этой глухомани?

– А еще эта крыша, – добавляет Дон.

– А еще и крыша, – повторяет Эмили. – Можете себе представить? Чертова крыша!

Они оба качают головами от нелепости крыши своего дома. Я не спрашиваю. Мне не нужно знать, что не так с крышей, прямо сейчас. Отсутствие нормальной лестницы меня немного беспокоит, но Эмили кажется решительной дамой – как раз из тех людей, которые с удовольствием поднимаются и спускаются по приставной лестнице с крошечным младенцем на руках.

Я все еще недовольна следом КТГ[3], поэтому вызываю координатора родильного отделения, чтобы он взглянул на монитор.

– Это Анджела, – я представляю коллегу своей пациентке. – Она собирается взглянуть на КТГ.

– Зачем? Что-то не так?

– Все в порядке. Просто нам нужно убедиться, что у ребенка нет никаких проблем, и КТГ скажет нам об этом.

Очень трудно не переступить тонкую черту, когда вызываешь второго врача. Вы не желаете беспокоить беременную женщину, но в то же время хотите, чтобы она чувствовала, что получает наилучший возможный уход. В конце концов, мы команда, и, если возникает какая-то проблема, мы полагаемся друг на друга. Это не чрезвычайная ситуация, но мне важно, чтобы Анджела была в курсе. К счастью, она такой профессионал, что выражает только положительные эмоции.

Ее карибский акцент словно мед для ушей взволнованных будущих родителей:

– Ну а теперь давайте посмотрим, что там? Как поживаете, мамочка? Вы хорошо себя чувствуете? А как папа? Вы счастливы? У вас есть все, что нужно? Отлично. Я просто хочу взглянуть на сердцебиение ребенка. Хорошо?

У Эмили уже есть измерительный сенсор на животе, который прикреплен к ее талии эластичным поясом, и Анджела сразу смотрит на сердцебиение плода на мониторе.

– Хм-м. Да, пока все в порядке, – говорит Анджела. – Вам совершенно не о чем беспокоиться. Давайте продолжим следить за вашим состоянием, и я скоро вернусь, чтобы посмотреть, как у вас дела.

В течение следующих двух часов схватки усиливаются и становятся интенсивнее, а шейка матки Эмили теперь расширена до шести сантиметров. Расширение происходит медленно, и женщина становится все более требовательной с каждым часом.

– Принесите мне воды! Мне нужна вода! – в какой-то момент взрывается она.

Я смотрю на Дона, который глядит прямо на меня. Я? Она со мной разговаривает! Так что я принесу немного воды, пока Дон потирает ей спину. Эмили морщится от боли, а растирания, похоже, не помогают.

Если женщина рожает вместе с партнером, я всегда стараюсь вовлечь его в процесс.

– О нет! Только не здесь. Убери от меня свои чертовы руки! – лает она на мужа.

– Вас беспокоит боль в пояснице? – тихо спрашиваю я.

– Да, – стонет пациентка.

– Я посмотрю, что можно сделать, – я делаю горячий компресс из мокрых полотенец и прикладываю его к пояснице Эмили. Она вздыхает с облегчением.

– О, так гораздо лучше. Спасибо, Пиппа.

Я жестом приглашаю Дона подойти и провести полотенцем по ее спине. Считаю, что всегда полезно вовлечь партнера и дать ему возможность почувствовать себя частью этого опыта.

– Как только они остынут, дайте мне знать, и я принесу новые, – говорю я.

– А нельзя ли мне еще что-нибудь от боли? – спрашивает Эмили.

– Но, Эмили, вы так хорошо справляетесь с энтоноксом. Вам на самом деле это не нужно.

– Нужно. Нужно. Мне чертовски нужно!

– Учитывая, что сердцебиение ребенка нуждается в тщательном контроле, вероятно, будет лучше, если я не буду давать вам диаморфин[4]. Я могу подтвердить это в присутствии врача, если хотите, но, поверьте мне, для вас обоих будет лучше, если вы просто будете дышать энтоноксом.

Эмили смотрит на меня скептически. Она до сих пор не уверена