Замуж за миллионера - Мария Викторовна Гарзийо

себя все привычные, но от этого не менее желанные радости. Откуда же взялась эта темная неровная клякса на белоснежнем листе моего настроения? «Должно быть, месячные скоро» – легкомысленно пожимает оголенными плечиками моя внутренняя Блондинка, «Ерунда!» «Ага, ерунда, как же» – презрительно хмыкает Брюнетка, прикуривая сигарету, «Ты только глянь на нее! 35 лет бабе. Ни дома у нее своего, ни приличного счета в банке, ни золотых слитков под кроватью! О яхте я уже не говорю! Все порхает по жизни от платья к платью, от мужика к мужику… а толку чуть!» «Ну и что с того? Она гедонистка! Для нее главное сиюминутное удовольствие» не соглашается светленькая. «Что-то на физиономии у нее это удовольствие не написано» качает головой темненькая. Они обе правы.

Начнем с того, что мне действительно недавно исполнилось 35. Если в России все мужское население давно бы уже перенесло меня из разряда сексуального объекта в старушеский металолом, то здесь, на юге Франции понятия возраста как такого не существует. Женщина всегда остается женщиной, будь ей 25 или 65. Многие мои старшие подруги, накачавшись до ушей силиконом и ботоксом, встречаются с весьма состоятельными и обаятельными мужчинами значительно моложе себя. Некоторые местные француженки вообще ударились в крайность, создав новомодное движение cougar. Эти небедные вдовы и разведенные дамочки, удачно распотрошившие банковский счет бывших мужей, увлеченно охотятся на закате лет за совсем зелеными юношами. Равенство полов, будь оно неладно. Если седовласым дедушкам позволено окружать себя длинноногими нимфами, годящимися им во внучки, то чем бабушки хуже ? На мой взгляд, подобный дисбаланс выглядет смешно и жалко. Впрочем, кто я такая, чтобы их судить ? Кто знает, в каком виде я сама перешагну 50-летний рубеж. В общем, это я все к тому, что цифра « 35 » не припечатала меня к земле тяжеленной плитой с надписью « УЖЕ ». Я совсем неплохо выгляжу. Регулярные занятия в тренажерном зале, свои, проверенные годами, парикмахер и маникюрша, десяток сеансов Cellu M6 ежегодно перед началом сезона, легкие вкрапления ботокса и гиалурконовой кислоты каждые 6 месяцев, комплект кремов Ла Прери… в общем весь необходимый прожиточный минимум в наличии. Еще некоторое время можно проехать на коньке под названием «внешность». Но уже без свойственной 18-летней диве беспечности. В замечаниях моей внутренней брюнетки есть доля здравого смысла. Пора уже начинать задумываться о вечном, закладывать первые кирпичики в фундамент безбедной старости. И сдается мне, что в этих строительных работах подобные Саймону курортники мне не помощники. Конечно, у меня есть Тьерри. Старый капитал, старые традиции.

С 57-летним женевским бизнесменом Тьерри Сешо я познакомилась четыре года назад на традиционной вечеринке Шопар вовремя каннского фестиваля. Этот ценитель прекрасного сразу обратил внимание на мое «недозволенно пустующее», как он тогда отметил декольте. Пустующее в плане должного ювелирного обрамления, на дары природы мне грех жаловаться. Я, конечно, помялась для вида, изобразила из себя независимую девственницу, ожидающую в холле Карлтона очередного трамвая. Но милое ненавязчивое внимание, и еще более милые и ненавязчивые презенты нового знакомого быстро отвадили рогатый общественный транспорт, заменив его на уютный салон Ягуара. Я никогда не была влюблена в Тьерри (Боже упаси, чтобы такой казус вообще со мной еще когда приключился), но с самых первых дней наших отношений он пробудил во мне какую-то дочернюю привязанность и нежность. Мне ни разу не пришлось притворяться, пряча за мнимыми охами-вхдохами бурлящее внутри отвращение. Мне на самом деле было хорошо с этим мужчиной. Хорошо, и на удивление легко, как будто мы знали друг друга целую вечность. Он ни разу не унизил ни себя, ни меня малейшим намеком на финансовую подоплеку наших отношений. А у меня хватило ума отнестись с уважением к его нерушимому семейному статусу. Нас обошли стороной ураганы ссор, в эпицентре которых так часто оказываются несовпадающие планы на будущее или ревность. Думаю, что Тьерри догадывался, что в его отсутствии (которое длилось дольше, чем присутствие) я не гнушалась свиданиями и недолговечными интрижками. Но с его губ не слетело ни намека, ни упрека. Любил ли он меня? Глупый вопрос, который мне не довелось задать даже самой себе. Даже после магнума шампанского. Я знала, что он ценил меня. А это в сто раз важнее всякой сентиментальной шелухи. На третий месяц нашего «общения» Тьерри снял мне квухкомнатную квартиру с очаровательной терассой в недавно отреставрированном особняке на улице Антиб. На пятый сделал меня обладательницей чудесного алого Мини-Купера, о котором я до этого мечтала ни один год. Что касается всякой жизненноважной мишуры вроде платьев и туфелек, для этого мне был открыт отдельный личный счет «на карманные расходы». В Канны мосье Сешо наведывался в среднем не чаще раза в месяц. Бывало, что его отлучки затягивались, зато потом он старался остаться подольше. Мы проводили время на его вилле, расположенной на холме в районе Канн Калифорни, придавались гастрономическим излишествам в звездных ресторанах «Лазурки», загорали на корме его небольшой, но элегантной яхты под названием «le Rêve». «Мечта». Моя жизнь казалась мне порой воплощением мечты. При чем гораздо более ярким и дерзким, чем размытое временем очертание этих былых фантазий. Однако, я вынуждена изложить нашу с Тьерри историю в прошедшем времени. Не то, чтобы этот прекрасный образчик мужчины совсем канул в Лету, лишив меня своего приятного общества и неменее приятной денежной подпитки. Счета за квартиру продолжают регулярно оплачиваться его невидимой рукой, и мой «кармашек» тоже не пустует. Но вот последняя наша встреча датируется концом мая, а сейчас на дворе август. Свое длительное отсутствие на Лазурном берегу и в моих объятиях Мосье Сешо объясняет дурным самочувствием супруги. Во время последнего своего приезда он выглядел непривычно усохшим, скрючившимся и каким-то опустевшим изнутри, как будто из него вынули сердцевину. Его вид потряс меня тогда до глубины души. Я привыкла к вечно молодому и полному сил Тьерри оптимисту, шутнику и умелому рассказчику. В тот вечер в Шантеклере напротив меня сидел утомленный жизнью старик, разбавляющий неладящуюся беседу совершенно несвойственными былому швейцарскому жизнелюбу жалобами на «скудную фантазию» шеф-повара и «недозволительную примитивность блюд». Мосье СеШо в пору было переименовать в Мосье СеФруа[1]. Даже от секса в ту ночь он вежливо, но настойчиво отказался, сославшись на головную боль. И это Тьерри, которому не знаком был ни один недуг! С тех пор мы несколько раз говорили по телефону, но это были в основном поверхностные, ничего не значащие бытовые диалоги, за которыми не слышалось ни нежности, ни страсти. Моя приобретенная деликатность не позволила сделать