Книги онлайн и без регистрации » Фэнтези » Сожги! - Сергей Д. Блинов

Сожги! - Сергей Д. Блинов

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 2 3 4 5 6
Перейти на страницу:
по блестящему отполированному дереву. Пойманные стаканы тут же поднимались и сталкивались друг с другом. Нерасторопные посетители раскошеливались за разбитую посуду и ждали новых коктейлей — либо слишком трезвые, либо слишком пьяные, чтобы относиться к собственной неуклюжести без юмора. За пультом бесновался диджей, на его фиолетовой в свете дерганых лампочек футболке плясали два рогатых демона, вытащенных из Инферно в проекцию. Когда бит учащался, то один, то другой демон совершал неловкое движение, падал с футболки и долго взбирался назад, цепляясь двухмерными когтями за ткань.

Звучало, естественно, то, что нравится мне.

Но Л. тоже нравилось. Она улыбалась, склоняла голову на бок, так, что пряди черных (фиолетовых благодаря освещению) волос касались плеча Питера, щекотали его шею. Пили они что-то пенное и слоистое, заточенное в высокий бокал для игристого. Один коктейль на двоих. По напиткам легко определить симпатию.

Бывает такое, что мужчина спрашивает: «Что пьешь?», заказывает выбранный женщиной напиток, а себе — дежурный виски со льдом или, скажем, крепленое вино с яблоками на закуску. Так обычно поступают либо очень уверенные в себе, либо отстраненные, безразличные ко всему, что не касается их личных удовольствий, мужчины. Бывает и наоборот во всех смыслах: женщина слишком хорошо знает, что нравится ей и нравится спутнику, и общается с барменом сама, но такие пары обречены на быстрый распад или долгую семейную матриархальную жизнь. Есть еще несколько вариантов, но все они уже не настолько примечательны. Питер и Л. выбрали самый коварный: крепкий коктейль на двоих. Такие заказы делают свежевлюбленные: не просто тот же самый коктейль, но один на двоих — уникальный, вещь в себе, постоянный, как нравственные принципы консерватора, тот самый заветный напиток, который разгоняет кровь в одном темпе, одинаково пьянит и учащает сердцебиение; и две трубочки, погруженные в бокал, становятся первым по-настоящему интимным соприкосновением.

Медляк танцевали, обнявшись и слившись в одно неоновое пятно. А я пил «зомби» и слушал шутки, и шутил сам, но не мог оторвать глаз от танцпола.

А в пустошах, выжженных ядом и пламенем, лежал в обнимку с винтовкой Аднан, и никому не было до него дела. В этот момент. Над дымными ямами поднимались серые язычки, застилали обзор. Вдали шипели и шелестели чешуей, сотканной из драгоценных камней, драконы.

Скрэтч. Новый трэк. Медляк закончился.

Когда все разошлись, небо над Кранкенбургом уже посветлело. Рекламные строчки над крышами зданий практически слились с молочно-белым фоном, и на время город стал древнее, солиднее и чище.

Питер и Л. стояли на смотровой площадке, возведенной над старым городом, в окружении щелкающих фотоаппаратами туристов. Большая часть туристов, суетливых, похожих на разбуженных весной сусликов, снимала целующуюся пару на фоне хищных зубцов крепостной стены, стилетоподобных церковных шпилей, кусачих крыш с языками печных труб.

Мы курили. Питер курил.

— Мы же друзья.

— Допустим.

— Ты же волшебник.

Я вздохнул, уже понимая, к чему клонит Питер. Влюбленным свойственно верить в волшебство, поскольку то, что происходит у них внутри, само по себе разновидность чар, как бы пошло это ни звучало, и искать совета о том, что либо происходит впервые, либо вернулось спустя долгое время. У Питера был второй вариант. Супруга. Трое пацанов. И — здравствуйте! — то ли кризис среднего возраста, то ли оно, то самое непостижимое и единственно верное чувство.

— Допустим, — повторил я.

— И все знаешь и можешь.

— В конце концов, это моя история.

— Расскажи про Аднана.

— Что ты хочешь узнать?

Интересно ли было Питеру, что у соперника голубоватая чешуя, а глаза горят, как два янтаря, выловленных на берегу далекого моря, которое когда-то принадлежало Кранкенбургу, а теперь отвоевано варварами в серых шкурах? Что он старался не терять контроля в постели с Л., чтобы острые, как десять жертвенных нигготианских ножей, когти не вонзались в плоть жены, не уродовали ее кожу? Что его винтовку изготовили под заказ в гномской корпорации, чье название записывается магмовыми рунами, которые способны сжечь монитор читателя (по этой причине я не привожу его)?

— Он жив?

— Он жив, Питер.

— И с ним ничего не случится?

— Знаешь. — Я отвернулся, потому что Питер от волнения выпустил струю дыма прямо в мое лицо, покраснел и замахал руками. — Там, откуда я пришел, есть одна пословица: человек предполагает, а бог располагает. Всякое случается.

— Какой бог? Ниггот или Крылатый Посланец? Или один из Неназываемого пантеона?

— Другой бог. Ты его не знаешь. Но считай, что тот, в которого веришь лично ты.

Питер задумался.

— Но ведь единственный настоящий бог здесь...

Но я уже ушел. Работа волшебника-безопасника заключается в том, чтобы с развитием событий ничего не произошло. Питер еще не разрывался и не страдал по-настоящему, поэтому его текущие просьбы вышли бы слишком мелкими, жалостно-никчемными, вопиюще скучными. Поэтому он поплелся вслед за мной, сел за обитый красным сукном стол, придвинул пишущую машинку и начал набивать отчет о том, почему гоблины все чаще обращаются в религию Крылатого Пророка и сбрасываются со смотровой площадки, надеясь на воскресение в День Великой Высоты.

Плевать ему было на гоблинов, убейся хоть каждый из них.

Переспали Питер и Л. на пятое или шестое свидание — невиданно целомудренный срок в наше развращенное время. Не берусь судить, что творилось в душе у жены Питера, тихой, ослабленной частыми родами, набожной (нигготианство) и довольно некрасивой женщины, но она совершенно точно заметила перемены в поведении мужа и поняла их причину. Вполне возможно, ей было все равно, потому что в тот день, когда все свершилось, супруга накормила поздно вернувшегося Питера безвкусным овощным рагу, посмотрела, сидя в кресле с вязанием, как он играет с младшенькими в железнодорожников, а вечером безо всяких возражений приняла его извиняющиеся ласки.

В это время Питер представлял Л., ее по-простому милое лицо, растрепавшуюся прическу, хрупкость плеч, красноту возбуждения, пятнавшую щеки, шею и маленькую грудь, — и потаенное, обнажившееся за два долгих года лишь для него: черные волосы внизу живота, аппендицитный шрам, слезы то ли счастья, то ли стыда.

Удивительно, но достойных тем для беседы у Л. и Питера так и не появилось. Их влечение переросло в нечто более глубокое, заставившее те самые неопределенно-интимные слезы выступить на глазах Л., безо всяких причин, о которых обычно пишут в модных журналах с полуголыми моделями — от людей до кентавресс — на обложках: широкого кругозора, интеллекта, самоуверенности, граничащей с наглостью, у мужчин или загадочности,

1 2 3 4 5 6
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. В коментария нецензурная лексика и оскорбления ЗАПРЕЩЕНЫ! Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?