Уходящий тропою возврата - Александр Забусов

– Ха-а! – короткий выдох.

Тело стража отбросило назад к поручню вышки, уперев его спиной о дерево, смягчив звуки шерстью плаща. Широко открытые глаза уставились в пустоту. Стрела негромким щелчком вошла в лоб, проломив кость, торчала из черепа, ветерок раздувал оперенье на тонком древке. Караульный был мертв. За стеной послышались сопение, шепот и шорохи. Вскоре через саманный забор внутрь поместья соскочили тенями неизвестные враги, рассчитывая пробраться к воротам незамеченными. Где-то за домами, за стоявшей вдали большой конюшней, прорезал ночь протяжный вой дворовой собаки. Сколько безысходности чувствовалось в этих звуках. В ответ послышался лай целой своры, и из темноты друг за другом выбежали сразу десятка полтора разномастных шавок. Поднявшийся гвалт и рычание в сторону неизвестных привлекли ночную стражу, послышался приближающийся топот ног.

Гортанно прозвучала команда, и, не обращая внимания на собачий брех, тени бросились бежать к воротам. Цель была одна – сбросить щеколду и открыть створы. Со стен посыпались новые тени, эти были уже вооружены посолиднее, прикрывались круглыми щитами из дубленой кожи. Часть из них развернулась в сторону приближавшегося хазарского дозора, другие побежали вправо, к воротам, вдруг потребуется помощь или поддержка.

Со стороны темных окон-бойниц в неизвестного неприятеля полетели стрелы, тетива на луках монотонно запела. Хазары – прирожденные лучники, мало кто сравнится с ними по умению обращаться с этим оружием. В один миг нападавшие были расстреляны, не помогли ни щиты, ни защита. А у ворот уже корчились от боли те, кому не повезло умереть сразу.

– Все к стенам, прикрыть ворота! – громкий голос бея Ябела раздался из ночи.

Поселение словно очнулось ото сна, отовсюду слышались звуки беготни, говора, стуки прислоняемых к стенам стоек, звон металла, пока ещё не боевой. На стены поднялись все мужчины рода, только рабов загнали в подвал и задвинули засов на тяжелой двери.

Снова голос бека:

– Иосиф! Иосиф, ты где?

– Слушаю тебя, бек!

– Разберись, кто на нас напал? Может, печенеги? С них станется.

– Нет, господин. Проверили трупы нападавших, на степняков-печенегов эти люди не похожи. Лица узкоглазые, одежда по крою совсем иная.

– Так кто это?

Выглянувшая снова луна показала нерадостную картину за стенами. С южной стороны укрепления, на расстоянии в полверсты, плотным строем стояли всадники, и число их внушало ужас. Над головами колыхались наконечники копий, щиты прикрывали половину корпуса каждого пришлого воина. Небольшого размера степные лошади защитных нагрудников не имели. Одно было понятно, что к имению князя Ябела подошли племена кочевников, но это были не печенеги.

– Бек!

– Чего тебе, Макадас?

– Там к восточной стене, почти вплотную подгоняют большие повозки. Очень большие. Я таких никогда не видал, их тащат быками.

– Так чего ждете? Если их подведут вплотную к стене, забросайте горшками с зажженным маслом. Подожгите их! Жгите землю перед быками.

– Слушаюсь, мой господин!

Ябел окинул взглядом плотный строй неприятеля. Ему стало ясно, ясно, как и каждому воину в поместье, наблюдавшему врага, встретить рассвет в этом мире не удастся многим. Видно, прав был раввин, предсказавший опасность, нависшую с востока, ошибся только в одном, опасность явно переросла в понятие «гибель» для всего рода.

Задрожала земля под копытами тысяч лошадей, неизвестное воинство двинулось к сравнительно невысоким стенам поместья. А за восточными стенами уже вовсю шел бой, зарево горевшего масла подсвечивало округу.

– Стрелами бе-ей! – рычал бек, сам натягивая тетиву лука.

Тугие хазарские луки выплеснули стрелы в конную массу. Не было нужды целиться, промахнуться было невозможно. В ответ к стенам прилетели тысячи стрел, в свою очередь, выбивая защитников, заставляю умирать их десятками, валиться со стен на землю. Лавина на скаку подошла вплотную к стенам, и в хазар полетели копья, жалами пробивая саман на стенах, вонзаясь в плоть. Крики, стоны, гомон, шум боя слышались отовсюду. Ворота были открыты, в самом периметре бушевала битва. Ночь подходила к концу, вот-вот загорится заря. Усталый, выдохшийся бек, истекая кровью, с трудом ворочал потяжелевшей непомерно саблей. Свесившийся с седла кочевник ударил в спину копьем, пробил металлическое плетение кольчуги, вгоняя наконечник между ребрами в сердце.

Знатная добыча досталась племени в этом краю. Бескрайняя степь, разделенная рекой и ее притоками, обещает родам сытую жизнь. С молоком матери воины впитали любовь к ней, к лошади, к оружию и походу. Уйти в набег вместе с родственниками, под началом родового вождя – разве это не счастье? Разве это не праздник для человека, рожденного шары-кипчаком?

После захвата этого поселения можно будет искать переправу на другой берег реки, придется потеснить чужие племена, зовущиеся печенегами, своему племени необходимы выпасы, необходима своя территория. Конечно, печенеги не отдадут без боя свое, но племя, приведенное ханом Баркутом, насчитывает одних только воинов до сорока тысяч сабель. Великая орда. Как хитро они просочились в эти земли. Сначала спустились из степей по священной для племен кипчаков реке вниз, к полуденным землям, потом прошли в сторону захода солнца. Разведали кочевья простоватых печенегов, и теперь, о Великий Тенгри, это все должно быть нашим. По слухам, если идти дальше на полночь, то попадешь в леса на землях племени урусов. Говорят, они сильны. Ничего, закрепимся, навестим их. Растрясем жирок у лесных людей, нельзя быть жадными, делиться надо. Да и для молодых воинов наука не лишней будет. Кроме того, еще одно племя обустроится рядом. Хан Селюк, думаю, тоже будет не против сходить в набег.

Тарсок, старейшина рода в племени хана Баркута, прервал свои раздумья. Тронул коленями бока коня. Подтянул узду, не давая животному дотянуться до облюбованного куста травы, заставляя двигаться за проходившим вдоль реки кочевьем. Стоявшая у порога кибитки старость еще не вошла в нее, зато вошли опыт и удача в управлении родом и набегах, а это немало для жизни в чужом краю, который необходимо сделать своим.

Солнце медленно скользило по небосводу, погружаясь в кроны деревьев левого берега. Могучие дубы-исполины вытянулись к небу на все тридцать метров. Савар, стоя на правом берегу у самой воды, смотрел на поваленное прямо в реку дерево, огромный ствол перекрыл течение, сотворил запруду. В этом году в степи было много снега, а жаркое солнце марта, растопив его, подняло уровень воды так высоко, что вода подмыла корни этого дерева и обрушила его в водный поток. Савар уже не раз в своей жизни видел такое, знал, что, если вода пророет себе новое русло, то в этом месте может образоваться озеро.

Вечерний холодок наползал с реки на легко одетого молодого мужчину. Поежившись, он обернулся к тропе, замечая, как в ветвях деревьев, растущих по низкому восточному берегу, устраиваются на ночлег птицы, шебаршась и хлопая крыльями. Пройдет совсем немного времени, и вся долина Донца погрузится в сон, настанет время охоты сов, да, быть может, к водопою потянутся дикие кабаны.