Искра правосудия - Виталий Бабий

Он не просто знал, а лично был знаком с Голицыным, Оболенским и, конечно же, Волконским. Отзывался о них с большим почтением.

Будучи в прекрасном настроении Лаврентьев стоял у окна, когда зашёл Протасов и поприветствовал его. «Какими судьбами, Гордей Романович?» – повернул голову Лаврентьев с лёгкой улыбкой на губах.

«Провёл операцию и задержал изменников революции», – отрапортовал Протасов. «Ну прекрасно, и кому же пришла в голову такая безрассудная мысль?» – воскликнул Лаврентьев. «Голицын, Оболенский и…, – прервался Протасов увидев, как меняется выражение лица Лаврентьева и добавил, – Волконский, который сбежал, не пытаясь даже защитить свою честь. Его ищут в городе», – закончил Протасов. Затем он продолжил: «Я займусь этим делом, так как Вы очень занятой человек, но мне будет нужна помощь, распорядитесь выделить мне людей». Лаврентьев в недоумении: «Хм… Закон… есть закон. Ну что ж… Займитесь этим делом». Протасов покинул кабинет, оставив задумчивого Лаврентьева наедине со своими мыслями, который не мог поверить и осознать происходящее…

Когда Протасов вышел из кабинета к нему подошёл солдат, из людей лично ему доверенных и сказал: «Разрешите обратиться. Поиски Волконского продолжаются, но пока безрезультатно. Какие будут распоряжения?». Протасов, сквозь зубы: «Продолжать поиски, с его дома не снимать наблюдения, ему некуда деться. Он один… Исполнение докладывать мне. Я буду в крепости на допросе».

Глава 4 «Чужой среди своих»

Некоторое время спустя, когда начали сгущаться сумерки, Волконский сказал детям: «Всё. Пойду я!» – надев шляпу, вышел из сарая и направился к забору. «Дядь Вов!» – с грустью окликнул старший из детей. Волконский остановился, повернулся и увидел ребят, которые стояли по стойке «смирно» и отдавали ему честь. Ни слова не говоря, Владимир Николаевич отдал им честь, повернулся и молча покинул двор. Осторожно прошёл до трамвайной остановки «Гостиничный двор», дождался трамвая, сёл в него, надвинув шляпу на лоб, и поехал в сторону Финляндского вокзала. Не доезжая одной остановки, вышел из трамвая в целях безопасности, сливаясь с толпой, двинулся на вокзал.

В толпе на перроне осторожно наблюдал за происходящим. В рупор прозвучал голос о посадке на поезд «Петроград – Хельсинки», Волконский вышел на нужную платформу и медленно пошёл вдоль состава, разглядывая пассажиров. Немного пройдя, увидел седого человека в клетчатом пальто и синем шарфе. Подходя к нему, увидел недалеко патруль из вооружённых солдат. Посмотрев в их сторону, встретился взглядом с одним из них.

Пожилой господин разговаривал с двумя приятелями и услышал от приближающегося Волконского: «Простите, любезный!». Пожилой господин повернулся и сказал: «Слушаю Вас, чем могу помочь? Вы никак господин генерал-прокурор?!».

«Мне нужна Ваша помощь, нужно срочно отправиться в Париж, в этом вынуждают обстоятельства, но у меня именно сейчас нет средств», – сказал Волконский. Взглянув на Волконского, господин заметил тревожность в его глазах, смотрящих вдоль перрона. Он быстро обернулся назад и увидел приближающийся вооружённый патруль: «Я полагаю это за Вами? Скажите, как Вы отнесётесь к помощи кочегару в его работе?» Волконский кивнул.

Господин продолжил: «Ступайте на паровоз, машинисту скажите, что вы от Луки Петровича. Поторопитесь, любезный». Волконский быстро растворился в толпе и направился в сторону паровоза. Патруль не заставил себя долго ждать и подошёл к господину, с которым разговаривал Волконский: «Возле Вас только что стоял человек, подскажите куда он пошёл?». «А в чём собственно дело?!» – сказал господин и продолжил, – он пошёл в сторону вокзала». «Это изменник революции», – ответил один из солдат и патруль развернулся к вокзалу.

Волконский забравшись в кабину паровоза, осмотрелся, но никого не увидел, направил свой взгляд на топку, а потом, повернувшись назад, разглядел перед собой большой, массивный силуэт человека, который протянул ему чёрную от угольной пыли руку: «Здрасьте, я Паша, то есть Павел. Машинист. А Вы?». Волконский удивлённо пожал руку и сказал: «Владимир, я от Луки Петровича, помощник кочегара». «А-а-а… Знаем такого, слышь, Се-е-мён! К тебе тут помощник!» – воскликнул Павел. Возле топки появился человек с остатками угольной пыли на лице и одежде, проверявший тендер: «А, помощник. Это хорошо. Фартук вон бери и лопату, скажу, когда кидать…». Волконский облачился в фартук, раздался гудок, поезд тронулся, он облегчённо вздохнул.

Глава 5 «Допрос»

В богато обставленной квартире, в зале возле камина сидела женщина. Она часто вставала, подходила к окну, всматривалась в темноту ночи, кутаясь в шаль, и возвращалась назад. Так Валерия Сергеевна пыталась успокоить себя, но час от часу ей не становилось лучше, женское чуткое сердце подсказывало беду: муж до сих пор не вернулся домой…

В тускло освещенной камере, с довольно высоким потолком, пыльным столом, бликами на стенах от догорающей свечи, стоящей на столе, тишину нарушал постоянно капающий кран.

Дмитрий Иванович, полулёжа на кровати, обратил внимание на Александра Яковлевича, пристально смотрящего на купольный потолок, и спросил: «О чём Вы задумались, Александр Яковлевич?». «О Валерии Сергеевне, одна осталась… Боюсь, что наше задержание отразится на её безопасности», – ответил Голицын. «К сожалению, ничего утешительного я не могу Вам сказать», – задумчиво произнёс Оболенский.

В это время Протасов, прибыв в крепость, приказал охране привезти Оболенского и Голицына, а сам прошёл в каземат для допросов. Конвоиры, выполняя приказ, зашли в камеру, подняли заключённых, надели наручники и, ничего не объясняя, повели по длинному мрачному коридору. Керосиновые фонари лишь немного освещали путь. «Куда нас ведёте?» – спросил Оболенский, но конвоиры молчали.

Протасов удобно расположившись на стуле, ожидал прибытия заключённых. В каземате кроме него, находилось ещё два конвоира, стоявших возле двери по обе стороны.

И вот дверь распахнулась, в каземат ввели Оболенского и Голицына. Конвоир доложил: «Ваше приказание выполнено, заключённые доставлены!». Конвоиры вышли за дверь. «Присаживайтесь, господа, будьте как дома», – ухмыльнулся Протасов. Оболенский и Голицын продолжали стоять, с презрением смотрели на Протасова.

«Помогите им сесть. Что разучились, «всю жизнь» сидели в чистеньких кабинетах?!» – повысил голос Протасов. Охранники подошли к Оболенскому и Голицыну, подтолкнули их к стульям и силой усадили на них. «Вот так-то лучше, – сказал Протасов, – вернёмся к вопросу утра, где документы?».

Оболенский и Голицын промолчали. Протасов многозначительно взглянул на конвой. Один из них подошёл к заключённым и прикладом винтовки ударил с силой и злостью по спине одного, затем другого. Сдерживая боль, Оболенский и Голицын продолжали молчать. «Где документы?» – громко и гневно закричал Протасов, терпение его заканчивалось. Голицын усмехнулся, что ещё больше разозлило Протасова.

В дверь постучали, приоткрыли: «К Вам срочно!». Протасов разрешил войти. В каземат вошёл один из приближённых к нему солдат: «Разрешите, обратиться!». «Говори, – сказал Протасов, – что за срочность?».