Слушай, смотри, люби - Барбара Картленд

Элейн, дочь благородного, но ничем не примечательного землевладельца, родилась и выросла в деревне. Двадцати лет она обручилась с молодым человеком, который год спустя после помолвки был убит в Индии.

После этой утраты других претендентов на ее руку и сердце не находилось, пока наконец, уже в двадцать четыре года, она не приехала в Лондон погостить у тетки и совершенно случайно на каком-то ужине не встретила сэра Фрэнсиса Ротли.

Всего год назад овдовевший, он был покорен ее красотой и, отбросив все сомнения и предосторожности, сделал ей предложение.

Она приняла его с готовностью не только потому, что видела в замужестве избавление от унылого деревенского существования, но и потому, как думала Темпера, что по-своему его любила.

На глубокие чувства Элейн была не способна и, несмотря на свою внешность, особой страстностью не отличалась.

Она была обворожительна, добродушна и во многих отношениях необыкновенно глупа.

Ей хотелось всем нравиться, и поэтому никогда не выражала собственного мнения и никогда не противоречила чужому.

Она только желала безмятежно плыть по жизни и ни в настоящем, ни в будущем не стремилась ни к чему, кроме того, чтобы мужчины восхищались ее красотой.

Никто, а особенно падчерица, не мог устоять перед ее обаянием. Хотя Темпера была намного моложе мачехи, она понимала, что Элейн — сущий ребенок, беззащитный и беспомощный, о котором нужно заботиться.

Оплатив похороны отца и рассчитавшись с его долгами, Темпера попыталась объяснить мачехе, как мало у них осталось. Элейн тупо смотрела на цифры и наконец проговорила:

— Нам придется выйти замуж.

— Замуж? — уставилась на нее в изумлении падчерица.

Ей казалось, что говорить об этом сразу после смерти отца как-то неприлично.

— Другого выхода нет, — развела руками леди Ротли. — Нам обеим нужны мужья, которые бы нас обеспечили. А к тому же с чего бы нам с тобой оставаться в одиночестве?

Впоследствии Темпере пришло в голову, что это была единственная разумная вещь, которую произнесла леди Ротли. Но Темпера первой сообразила, какие трудности их ждут.

Женщины посмотрели в глаза друг другу.

— Тебе надо выйти замуж первой, матушка, а потом ты и мне сможешь помочь.

— Разумеется, я тебе помогу, дорогая, — отвечала Элейн Ротли. — Ты права. Так как я старше, мне надо искать себе нового мужа — и побыстрее! — Самодовольно улыбнувшись, она добавила: — Это не составит труда.

— Ну конечно нет, — согласилась Темпера.

У нее хватило ума понять, что красавица-вдова без гроша за душой может, конечно, привлечь самых разных мужчин, но мало кто из них, подобно ее отцу, будет готов предложить ей руку.

Сама Темпера в светской жизни участия не принимала, да это было бы и невозможно для девушки, которую никогда официально не «вывозили в свет».

Но, пока был жив отец, она встречала много известных и даже выдающихся людей, которым нужен был его совет по вопросам искусства, и они иногда приезжали к нему, вместо того чтобы вызывать к себе.

Во время болезни матери и после ее смерти отец много говорил с ней о них, рассказывал, кто они такие и обычно больше всего об их ценных картинах.

Но иногда со своим неподражаемым остроумием он давал ей краткие зарисовки их жизни и интересов.

Темпера была умна и отличалась хорошей памятью. Она помнила все, что рассказывал ей отец об этих известных людях, так же как и истории из жизни великих художников прошлого.

Мачеху интересовала исключительно светская жизнь сегодняшнего дня.

Она знала, кого сейчас домогается король, кто принес свое сердце к ногам прекрасной герцогини Ратлендской, кто влюблен в розово-бело-золотистые прелести леди Керзон.

Этот завораживающий мир роскоши и блеска был так же нереален для Темперы, как зимний пейзаж внутри стеклянного шарика.

Но именно она, с ее практическим умом и здравым смыслом, ставила и режиссировала спектакли с ее красавицей-мачехой в главной роли.

Именно она следила за тем, чтобы Элейн Ротли оказывалась всегда в нужное время в нужном месте, чтобы получать столь важные для нее приглашения. Леди Ротли можно было видеть везде — на скачках в Эскоте, на Хенлейской регате, в клубе Рэнели, на актовом дне в Итоне, — всегда неотразимо привлекательную, с улыбкой на пухлых губах и сверкающими голубыми глазами, не оставлявшими равнодушными большинство мужчин.

Гораздо строже, чем любая амбициозная мамаша, Темпера сортировала поклонников, преследующих это прекрасное видение, но с целями весьма отличными от тех, которые имели в виду она сама и леди Ротли.

— Я встретила вчера обворожительного человека, — сказала леди Ротли два дня назад, когда Темпера подала ей завтрак в постель. — Он просто не отставал от меня. Когда он поцеловал мне руку на прощание, мое сердце затрепетало — правда, правда, Темпера!

— А как его имя? — осведомилась Темпера.

— Лорд Лемсфорд. Ты о нем слышала?

— Не уверена, — отвечала Темпера. — Я поищу его в «Дебретте».

Она поставила поднос у кровати, и леди Ротли приподнялась, чтобы налить себе кофе, и с любопытством приподняла крышку с блюда.

— Как, Темпера, всего одно яйцо? — воскликнула она с упреком.

— Ты же знаешь, матушка, я уже была вынуждена распустить талию на твоих платьях, по меньшей мере, на дюйм.

— Но мне хочется есть, — жалобно возразила леди Ротли, — я постоянно голодна.

— Ты слишком сытно ешь в гостях, — твердо отрезала Темпера. — Дома ты должна придерживаться диеты… и притом так будет экономнее.

Леди Ротли промолчала.

Она с жадностью поглощала яйцо, рассчитывая густо намазать маслом пару тостов, что ей принесла Темпера, и добавить к ним еще и несколько ложек джема.

Она любила поесть и в то же время хотела сохранить талию — одно из наиболее привлекательных свойств ее внешности.

Но это было трудно, слишком трудно, когда все было так вкусно, ведь на ужинах, куда ее приглашали, меню всегда было превосходно.

Ни одна хозяйка дома не могла позволить себе в этом отношении уступить другой.

Через несколько минут Темпера вернулась из отцовского кабинета, где хранились справочники.

Большинство из них были по искусству, но среди них был и «Дебретт», так как, когда Темпера адресовала письма к представителям высшей аристократии, искавшим совета у ее отца, было важно не ошибиться в употреблении их титулов и званий.

— Ну и что? — нетерпеливо обратилась к ней леди Ротли, как только она вернулась.

— Ему тридцать девять лет, — сообщила Темпера, — у него дом в Лондоне и еще один в Сомерсете, он состоит членом во всех модных клубах и… — Темпера выдержала паузу для пущего эффекта. — И у него жена и пятеро детей!