Таинство - Клайв Баркер

Теперь Уилл медленно повернулся. Гутри стоял на некотором расстоянии от двери, внутри дома, и свет фонаря почти не доставал до него. Уилл разглядел только очень высокого человека, вернее, его силуэт на фоне сумеречного жилища.

— Я тебя понимаю, — сказал Уилл. — Если не хочешь фотографироваться, это твое законное право.

— Так какого черта тебе надо?

— Я же сказал: всего лишь поговорить.

Гутри явно навидался посетителей, чтобы удовлетворить свое любопытство: он сделал шаг назад и стал закрывать дверь. Уилл знал, что если бросится сейчас к крыльцу, то ничего не добьется. Он остался на месте и ударил единственным козырем. Это были два имени, которые он произнес очень тихо:

— Я хочу поговорить о Джекобе Стипе и Розе Макги.

Силуэт дернулся, и на какое-то мгновение показалось, что Гутри сейчас захлопнет дверь — и все. Но нет. Гутри вернулся.

— Ты их знаешь? — спросил он.

— Я повстречал их один раз. Очень давно. Ты ведь тоже знал этих двоих?

— Знал немного Джекоба. Но и этого вполне хватило. Как, ты говоришь, тебя зовут?

— Уилл… Уильям Рабджонс.

— Ну… заходи, пожалуй. А то яйца отморозишь.

В отличие от благоустроенных домов в поселке жилище Гутри было таким примитивным, что казалось непригодным для обитания: ведь зимы здесь случались лютые. В доме был древний электрокамин, обогревавший единственную комнату (маленькая раковина и плита служили кухней, а туалетом — по-видимому, бескрайние просторы снаружи). Мебель, судя по всему, он позаимствовал на свалке. Сам Гутри выглядел не лучше. На нем было несколько слоев грязной одежды, и он явно нуждался в хорошем питании и лечении. Хотя Уилл слышал, что Гутри еще нет и шестидесяти, выглядел он лет на десять старше: кожа местами словно кровоточила, местами была землистого цвета, волосы (те, что еще оставались и не были покрыты грязью) поседели. Пахло от него болезнью и рыбой.

— Как ты меня нашел? — спросил он Уилла, заперев дверь на три задвижки.

— Мне рассказала о тебе одна женщина на Маврикии.

— Хочешь чем-нибудь согреться?

— Нет.

— Что за женщина?

— Не думаю, что ты ее помнишь. Сестра Рут Бьюканан.

— Рут? Боже мой! Ты видел Рут. Ну-ну. У этой бабы язык что помело. — Он налил немного виски в побитую эмалированную кружку и осушил ее одним глотком. — Все монахини — болтуньи. Не замечал?

— Думаю, для этого и придумали обет молчания.

Гутри ответ понравился. Он издал короткий лающий смешок и залил его еще одной порцией виски.

— Ну, так что она про меня наговорила? — спросил он, разглядывая бутылку, словно прикидывая, сколько утешения в ней осталось.

— Говорила, что ты рассказывал об исчезновении животного мира. О том, что своими глазами видел последних представителей некоторых видов.

— Я ей ни слова не сказал о Розе и Джекобе.

— Не сказал. Просто я подумал, что если ты видел одного, то вполне мог видеть и другую.

— Так-так.

Гутри обдумывал услышанное, и лицо его сморщилось. Уилл не хотел, чтобы Гутри заметил его косые взгляды: старик был из тех людей, которым не нравится, когда их изучают, и поэтому подошел к столу посмотреть, что за книги на него навалены. Из-под стола раздалось предостерегающее рычание.

— Люси, фу! — прикрикнул на собаку Гутри, и та, умолкнув, вышла из укрытия, чтобы загладить вину.

Это была крупная дворняга с примесью немецкой овчарки и чау-чау, ухоженная и откормленная получше хозяина. В пасти она держала кость, которую подобострастно положила у ног Гутри.

— Ты англичанин? — спросил Гутри, по-прежнему не глядя на Уилла.

— Родился в Манчестере. А вырос в Йоркширском Дейлсе.[1]

— Англия всегда казалась мне слишком уютной.

— Ну, я бы не назвал вересковые пустоши уютными, — заметил Уилл, — Конечно, там нет такой дикой природы, как здесь, но когда туман застает тебя где-нибудь в холмах…

— Так вот где ты их встретил.

— Да, там я с ними и повстречался.

— Английский мерзавец, — сказал Гутри и наконец поднял на Уилла взгляд. — Не ты. Стип. Хладнокровный английский мерзавец.

Он произнес эти три слова как проклятие, посылаемое человеку, где бы тот ни находился.

— Знаешь, как он себя называл?

Уилл знал, но подумал, что будет лучше, если об этом расскажет Гутри.

— Убийца исчезающих видов, — сказал Гутри. — И он этим гордился. Клянусь тебе.

Он выплеснул остатки виски в кружку, но пить пока не стал.

— Значит, ты видел Рут на Маврикии? И что ты там делал?

— Фотографировал. Там обитает пустельга, и она, похоже, скоро исчезнет.

— Эта пустельга наверняка была благодарна тебе за внимание, — заметил Гутри с иронией. — Так чего тебе надо от меня? Ни о Стипе, ни о Макги я тебе ничего сказать не могу. Я ничего не знаю, а если и знал когда, то давно выкинул это из головы. Старый я, не нужна мне эта боль.

Он посмотрел на Уилла.

— А тебе сколько? Сорок?

— Почти угадал. Сорок один.

— Женат?

— Нет.

— И не женись. Это ловушка.

— Моя женитьба маловероятна, можешь мне поверить.

— Ты что — голубой? — спросил Гутри, слегка наклонив голову.

— Если откровенно, то да.

— Голубой англичанин. Ну дела. Неудивительно, что ты сошелся с сестрой Рут. Она — та, к кому нельзя прикасаться. И ты приперся в такую даль, чтобы встретиться со мной?

— И да и нет. Я здесь, чтобы фотографировать медведей.

— Ну конечно. Эти долбаные медведи.

Юмор и теплота, которые только что слышались в его голосе, вдруг исчезли.

— Большинство стремится в Черчилль. Туда вроде бы и туры есть, чтобы можно было посмотреть, что эти твари там вытворяют? — Он покачал головой. — Они вырождаются.

— Они идут туда, где легче найти еду, — сказал Уилл.

Гутри посмотрел на собаку, которая после его окрика не отходила от хозяина. Кость она по-прежнему держала в пасти.

— И ты делаешь то же самое?

Собака, счастливая оттого, что стала объектом внимания, неважно, по какому поводу, застучала хвостом по голому полу.

— Ах ты, подлиза.

Гутри протянул руку, словно собираясь забрать кость. Черные собачьи губы натянулись, обнажив клыки.