Эринеры Гипноса - Елена Бычкова

– Доброе утро, – прозвучал рядом негромкий, глуховатый голос.

Мы с Хэл одновременно оглянулись. У соседнего памятника стояла немолодая женщина в темно-фиолетовом плаще, ее волосы покрывал платок такого же густого траурного цвета. На бледную щеку падала легкая седая прядь. На руках тонкие перчатки.

Я узнал ее. Та сама гостья, которая просила помочь смертельно больному мужу. Избавить его от страданий. Убить во сне. Милосердно и быстро. Я не помог ей и запретил вмешиваться Хэл.

Я бы на месте этой женщины не подошел здороваться с теми, кто отказал ее самому близкому человеку в легкой смерти.

– Доброе утро! – воскликнула Хэл радостно. – Как ты, Альба?

Ученица шагнула вперед и, к моему удивлению, обняла недавнюю гостью. Та с теплой улыбкой ответила на объятия девушки, мягко сжав ее плечи ладонями в фиолетовых перчатках.

– Все в порядке. Теперь уже все хорошо.

– А твой сын? Перешел на новую работу?

Они беседовали словно хорошие знакомые. Обсуждая родственников, погоду и бытовые мелочи. Меня всегда радовала коммуникабельность Хэл, но теперь вызывало недоумение, когда она успела узнать столько всего о постороннем в общем-то человеке.

– Сначала я не хотела вас беспокоить. Вы пришли к кому-то. – Женщина мельком взглянула на памятник. Однако имя на нем вряд ли что-то сказало ей. – Но решила все же поздороваться.

– Правильно сделала, – откликнулась Хэл. – Мы рады повидаться с тобой.

Та снова улыбнулась, посмотрела на меня. Доверие в ее глазах было предназначено и мне.

– Я обратилась в центр, как вы и советовали, целер. Для моего мужа создали сон. Очень хороший. Я видела. А в конце он ушел. Счастливый. Спокойный.

– Я рад.

– И это сновидение абсолютно ничего нам не стоило. Мне сказали, Полис дарит последний сон тому, кто в нем нуждается.

– Да, – кивнул я.

Женщина помолчала, скользнула взглядом по моему лицу и произнесла вежливо:

– Ну, не буду вас больше отвлекать.

Попрощалась и ушла.

– Когда ты успела с ней подружиться? – спросил я, глядя, как темный силуэт плывет между памятниками.

Ученица беззаботно пожала плечами.

– Просто позвонила пару раз. Узнала, как у нее дела. Посочувствовала. А что?

Я молча покачал головой, глядя на имя, выбитое в камне. Феликс также учил меня быть открытым, общительным, вежливым и внимательным.

«Любой заглянет в распахнутую дверь, но увидит лишь то, что ты захочешь показать. Запертая – вызывает неуемное любопытство. Когда ее вскроют, найдут даже те тайны, которых за ней нет», – говорил он.

Хэл тронула мою руку, возвращая меня к реальности.

– Ну что, домой?

Было видно, ей стало неуютно здесь. И холодно. Кончик носа покраснел, лицо выглядело бледнее обычного. Каштановые завитки волос, придавленные капюшоном, распрямились, жемчужно-серые глаза под цвет осеннего неба задумчивые и тревожные.

– Идем. Нас ждет работа.

Хэл прекрасно знала, о какой работе речь. Задание Тайгера. Вмешательство давнего врага Феликса, а теперь и моего, сбило все планы.

Едва мы вырвались из плена Альбиноса, зазвонил коммуникатор Хэл. Имя абонента – лекарь дэймосов. В первый миг нам обоим показалось, что мы еще не вышли из сна. Или сам кошмар выполз следом за нами в реальность.

Я ответил на звонок. Провел по сенсорной панели, принимая вызов, поднес плоский, прохладный корпус к уху. На той стороне безмолвствовала тишина. Бездонная, бесконечно длящаяся, затягивающая. Она оборвалась короткими, захлебывающимися гудками.

– Что? – тут же спросила Хэл, наблюдающая за мной.

– Ничего. Проверка связи.

Тайгер прав: никогда нельзя быть уверенным в смерти дэймоса. Появление Альбиноса – великолепное подтверждение этому.

Я был убежден, какое-то время звонков больше не будет. Ученица еще полчаса настороженно посматривала на коммуникатор, затем носила с собой по дому. Но, как я и предполагал, нас пока оставили в покое…

Хэл взяла меня под руку, деликатно подталкивая к выходу с кладбища на тот случай, если вдруг я решил задержаться здесь еще.

Я свернул на едва заметную тропинку, тянущуюся между древних памятников, и зашагал быстрее. Пара минут, и мы уже спускались с холма, где среди деревьев и высокой травы скрывались могильные плиты. У его подножия изгибалась дорога, дома на другой стороне – старинные особняки с каменными фасадами – аутентично вписывались в серый осенний пейзаж.

– Слушай, Мэтт, – сказала Хэл, когда мы шли по улице, спускающейся к реке. – Я пыталась узнать, кто все-таки был учителем Феликса.

– Ну?

– Я подумала, что если дом перешел к твоему наставнику по наследству, должны остаться документы о владении в архивах.

– И что?

– И ничего. Все бумаги сгорели.

– Ничуть не удивлен.

– У них есть данные только за последние двадцать лет. А там указано лишь твое имя, даже Феликс не упомянут.

Мы вышли к реке. Песчаный пляж был пустым и холодным. Моя лодка, вытащенная на песок, напоминала одинокого водного зверя, выбравшегося на берег. Мотор как вскинутый хвостовой плавник, бока – зеленые продольные пластины чешуи. Краска кое-где облупилась. Надо подновить.

– Еще я побродила по местному форуму. – Хэл перешагнула через невысокий борт и опустилась на узкую скамью, пока я вытаскивал из земли длинный штырь, служащий якорем-палом, и собирал гремящую цепь. – Пообщалась с народом. Говорят, во времена юности твоего учителя на этой стороне даже домов не было. Лишь полуразвалившийся остов мельницы на берегу.

– Да. Знаю. – Я столкнул лодку, на ходу запрыгнул в нее. – Феликс рассказывал.

И я мог себе легко представить. Пологий склон, поросший низким кустарником. Одиночные деревья. На поляне, за стройными лиственницами развалины, затянутые паутиной трав. Темно-красный кирпич ярко выделяется среди буйства крапивы. Давным-давно глину для него добывали в карьере неподалеку от того самого кладбища, где мы побывали сегодня.

Дом Феликса возведен на мощном фундаменте, оставшемся от древней мельницы. Идеальное место для жилища дэймоса.

Я поднял весло, сделал несколько гребков, направляя лодку на глубину, затем положил его на дно, завел мотор и сел на корму. «Зефир» заурчал на малых оборотах и послушно повез нас на другую сторону реки, где находилось наше убежище.

– Такое чувство, будто ты занимался этим всю жизнь, – с легкой улыбкой сказала Хэл, наблюдая за мной.

– Нет, только одну четвертую.

Темные леса по берегам напоминали длинную зазубренную корону. Далекие острые зубцы елей отливали темно-синим, редкая рябь сминала их черные отражения.