Призрачная дорога - Александр Снегирев

Писатель – он такой. Никогда не обнажается до конца, остаётся загадкой.

Но такая же загадка в новом романе Снегирёва – любой человек. Вечно ищущий путь отступления от судьбы и выпадающий из своего сейчас в то всегдашнее, спасительное, игровое, чудесное пространство, которое мы называем немного скучным словом «культура».

Человек сам – литература. Писатель себя. Созидатель, соревнующийся с силами разрушения.

Новый роман Александра Снегирёва – о том, как раскочегарить в себе творящую энергию. И быть готовым пересоздать мир после разрушающей встречи с самим собой.

Александр Снегирёв написал не исповедь, не сатиру, не семейную драму, не монолог-doc – хотя всем этим жанрам находится место в его новой книге.

Он написал роман-обряд.

Это не магический реализм, а реальность магии.

Это жанр-действо, в котором конкретное «здесь и сейчас» вытесняется вечным, всегдашним, а люди выступают под бирочными именами: богиня, плотник, печник, сосед, сиротка, бабки, Кисонька.

Это замыкание времени в магический круг, где точка смычки – мистическая встреча с тем, кто только на первый взгляд кажется рассказчику незнакомцем.

И растяжение пространства, обрастающего карманами подземелий, сараев, мерцающих комнат, срабатывающих как лаз для инициации, куда рассказчик попадает будто мальчиком, не знающим себя и своих сил, а выходит, как признаёт хотя бы одна из вечно предающих его женщин, «другим человеком».

Это проза базовых ритмов и сущностных рифм, когда явления повседневной жизни притягиваются друг к другу, как женское к мужскому.

Это танец поворота, в котором дом кружится вокруг хозяина, благодетель – вокруг сиротки, соперники – вокруг верной жены, сладости жизни – вокруг случайной смерти, вдохновение вокруг утраты.

Редкий пример писательского шаманизма, возвращающего литературе её доисторический смысл – ритуала, в круге которого смыкаются точки выхода и входа, смерти и зачатия, горя и надежды, слова и жизни.

Валерия Пустовая

1

Перекладина прогнулась под ногой.

Его шатнуло назад и вниз.

Мгновенный ужас бултыхнулся в нём.

◆

Трап, идущий по крутому скату крыши, оказался дохловат.

Он сам купил железные уголки для перекладин, и эти уголки теперь норовили обломиться.

2

Всему причиной – желание заинтересовать, понравиться.

Потому и начал с напряжённой сцены.

Да ещё и пишет о себе в третьем лице.

◆

Чтоб в жанре.

Типа, как Хичкок завещал: землетрясение на Манхэттене и – по нарастающей.

Поди обеспечь эту нарастающую!

Cтупеньки хилые, а дальше что?

◆

Ненадолго же меня хватило. Срываюсь на третьем абзаце.

Не могу притворяться.

Ясно же, что он – это я.

Я купил злосчастные уголки, и подгибаются они под моим весьма умеренным весом.

◆

Да, я пытаюсь привлечь внимание.

Да, я люблю, когда меня хвалят.

Меня раньше часто хвалили: хорошо покушал, хорошо покакал.

Хороший мальчик.

И то и другое я и теперь делаю безупречно.

Достиг совершенства.

Но никто меня больше за это не хвалит. Вот и вынужден изощряться.

◆

Куда я лезу?

◆

На крышу собственного дома.

◆

Всё потому, что Кисонька решила, будто печная труба не в порядке.

Была гроза.

Мы сидели в гостиной.

Раздались грохот и треск.

Мелькнула яркая вспышка.

Электричество погасло.

И тотчас вспыхнуло.

◆

Кисонька утверждает, что это была молния.

Даже целых две: одна ударила в трубу, другая влетела в гостиную.

Шаровая молния влетела в гостиную неизвестно каким образом.

Окна закрыты, двери заперты, а молния влетела.

Или возникла сама собой.

◆

Дочитав до этого места, Кисонька возмутилась: как же так, совершенно проигнорирована шаровая молния, а она, между прочим, летала по нашей гостиной.

Очень по-мужски: яркое символическое явление пропустил, зато своего персонажа, то есть себя, с первой строки вознёс, с первой строки.

◆

Если слушать Кисоньку, дело было так.

Молния искрится и трещит, а мы смотрим на неё, застывшие, не в силах произнести ни слова.

Молния полетала по гостиной, поводила жалом, как любопытная сплетница, ничего, к счастью, не воспламенила и юркнула в камин.

И в дымоходе взорвалась.

Бабах, и только облако из топки плюс запах озона.

3

Реальность раскололась.

То ли одна молния расщепила её, то ли целых две.

То ли одна и две одновременно, то ли вовсе не было никакой молнии.

4

Для осмотра трубы Кисонька пригласила печника.

Заодно пускай камин переделает.

Камин давно дымит, а теперь ещё молния.

◆

Печник прибыл, заселился, разобрал камин, развёл грязь, а до трубы всё никак не мог добраться.

Вот я и решил взять дело в свои руки.

5

Приставил к стене раздвижную лестницу.

Крепко в неё вцепился, чтоб не шелохнулась, пока печник будет преодолевать два этажа до самой крыши.

◆

Печник принялся карабкаться, лестница скрипела и не думала двигаться – печник очень грузный.

◆

Недаром он откладывал восхождение.

◆

С таким-то весом.

◆

Едва печник ступил на первую перекладину трапа, идущего по скату крыши, злосчастные уголки согнулись и стало ясно: дальнейший подъём невозможен.

Печник и раньше не был худосочным, а женитьба это только усугубила.

6

Жена у печника замечательная.

Но постоянно готовит.

И всё с изыском.

У неё даже есть домашняя коптильня.

Мультиварка,

яйцеварка,

кофеварка,