Призрачная дорога - Александр Снегирев

– Тебе хватит, – строго сказала родная бабка.

– У тебя сахар повышенный, – сообщила вторая.

– Вы какашки! – завопила сиротка. – Какашки и говно!

Её выволокли из-за стола, но крик не унимался. Тогда сиротку вернули и вывалили перед ней целый кирпич пломбира.

6

– Почему ты не написал правду? – спросила Кисонька, когда ехала с Дедом Морозом домой.

– Какую правду?

Дед Мороз сделал вид, что не понял вопрос, хотя понял всё очень хорошо.

– Почему ты не написал, как мы познакомились с сироткой и зачем она нам вообще понадобилась?

Дед Мороз тянул с ответом не случайно, не хотелось обо всём этом говорить, особенно при водителе такси.

– Почему ты не написал, что мы много лет пытаемся завести ребёнка и ничего не получается? Почему ты не написал, что мы ходим по разным врачам, сдаём анализы, я колю гормоны, и всё без толку? Почему ты не написал, что сам постоянно меняешь мнение: то хочешь ребёнка, то не хочешь? Почему ты не написал, что тебе сказал доктор?

Деду Морозу показалось, что он стал увеличиваться, что сейчас подомнёт Кисоньку, спинки сидений и водителя, выдавит собою окна, а затем разорвёт автомобиль и сам потом разорвётся.

– Почему ты не написал, что усыновление – единственный для нас вариант завести ребёнка? – спросила Кисонька.

Дед Мороз занимал прежнее пространство, его не разорвало, скорее, он стал похож на замёрзший кабачок: снаружи вполне, а внутри пустой и бессмысленный.

1

Пока я тут рисовал картины прошлого, Кисонька пробудилась. Горячая, как печка.

Наши расписания состыкованы со смещением: я засыпаю – Кисонька курит, я проснулся – Кисонька спит.

Небольшой зигзаг во взаимном тайминге обеспечивает крепость отношений.

◆

Я обнюхиваю Кисоньку, как пёс обнюхивает съедобное сокровище.

Я берусь за неё, как повар берётся за тесто.

Глажу, шлёпаю и валяю.

И тогда она воскресает ото сна, а я, наоборот, вырубаюсь.

◆

Но иногда требуется другой подход.

Вот и теперь, едва я собрался её воскресить по привычной схеме, как получил отпор.

– Ты груб и тороплив, – сказала Кисонька. – Я ничего не чувствую.

Лицо её напоминало тучу, из которой вот-вот ливанёт.

– Совсем не хочется просыпаться. Не хочется жить. Зачем жить? Я никому не нужна. Я мёртвая, не различаю ни запахов, ни цветов. Я нужна тебе только для того, чтобы трахать по утрам и пользоваться моими идеями. Ты не заботишься обо мне. Я чувствую себя кольцом, завалившимся за диван…

Омрачённый таким поворотом дела, я всё же отметил про себя великолепие метафоры.

Я потянулся за телефоном, чтобы записать, но передумал. Записывать в такой момент – это уж слишком.

Постараюсь запомнить методом ассоциаций.

Кольцо.

Кольцо, как у Толкина.

Диван… у бабушки был диван, обтянутый зелёной материей. Зелёный колючий диван, за который завалилась Кисонька…

– По утрам мне кажется, будто жизнь держит меня под водой. Держит насильно и смотрит, как я захлёбываюсь. И ждёт, когда я захлебнусь.

Снова метафора! И опять прекрасная, яркая, сочная, говорящая!

Толкин, диван, вода…

Я схватил телефон и начал вбивать в него слова.

– Я живу будто не с тобой, – сказала Кисонька. – Будто одна. Я чувствую, что ты здесь и не здесь. Ты всегда в своих мыслях, в своём телефоне, что-то записываешь. Я живу не с тобой, а с целой толпой чужих мне персонажей. Они торчат в нашем доме, едят нашу еду, спят в нашей спальне. Иногда я не знаю точно, с кем занимаюсь любовью, с тобой или с кем-то другим.

2

Существует ещё один способ утреннего воскрешения Кисоньки.

Срабатывает в любых ситуациях.

Достаю свёрнутый в рулон электрический мат-расик, раскатываю на кровати рядом с Кисонькой, включаю.

◆

Личико Кисоньки перестаёт расплываться и обретает отчётливость.

◆

Поверх матрасика расстилаю плёнку на манер маньяка-чистоплюя.

Говорить ничего не приходится, Кисонька сама переползает на плёнку.

Личико оживляется.

◆

Открываю большую зелёную банку, насыпаю из неё в миску, разбавляю тёплой водой, перемешиваю.

По комнате расползается таинственная вонь.

◆

Так пахнут могилы древних королев.

◆

– Ты такой вонючий, – говорит Кисонька, потягиваясь.

Губки её образуют озорную улыбку.

◆

Черпая из миски, обмазываю Кисоньку получившейся жижей.

Жижа обладает чудодейственными свойствами.

Кисонька приятно скользит под ладонями.

Всё выглядит так аппетитно, что хочется лизнуть.

Украдкой пробую с пальца.

Кисло и на зубах хрустит. Наверное, мощи одной из тех самых древних королев.

Кисонька переворачивается на спину, смотрит на меня нежно.

– Ну разве можно ходить в салон, чтобы это делал другой мужик, да ещё за пять тысяч?

– А что, в салоне мужики?

– Бывает, что и мужики, – Кисонька блаженно закрыла глаза, демонстративно предавшись воспоминаниям.

Везёт же некоторым с работой. Обмазываешь голых баб зелёной жижей и за каждую получаешь пятёрку.

◆

Заляпав Кисоньку со всех сторон, я плотно обмотал её полиэтиленом и накрыл одеялом.

Можно подумать, Кисонька приготовлена в последний путь.

Если электрический матрасик коротнёт, чудодейственное ложе вполне может превратиться в погребальный костёр.

И откуда только подобные мысли?

3

На воскрешение Кисоньки уйдёт полчаса.

Надо их чем-то занять. Например, посмотреться в зеркало.

Увидев отражение, я не стал мыть руки.

Остатками жижи я нарисовал вокруг глаз круги, а через лоб, нос и подбородок провёл вертикальную линию.

И натыкал точек тут и там.

Не то чтобы я любил играть в дикаря, просто жижу жалко, она довольно дорогая, даже если по интернету покупать.

Плюс стоимость самой процедуры.

◆

Пока мы возились с сироткой, то порядочно на неё тратились.