Зеленые маньяки - Людмила Ситникова

– Конечно, есть! Сейчас в штате Иринки восемь мужчин.

– Откуда она их берет?

– Понятия не имею. Но знаю одно, все кавалеры, как на подбор, интеллигентные, с высоким уровнем IQ.

Розалия Станиславовна заерзала.

– Где-то проходил аукцион мужчин, а я была не в курсе. Сидела, как дура, дома и изнывала от одиночества. Алинка, тебя надо расстрелять. Где ты была раньше?

– Извини, Розик, как-то из головы вылетело. Вчера я вспомнила про тебя и сразу же решила: ты обязана принять участие в следующем аукционе.

– Конечно, я приму! Безусловно! Без колебаний! Я скуплю всех мужиков.

– Ну, – заулыбалась Алина, – это если денег хватит. Там знаешь какие ожесточенные торги – мама не горюй.

Катарина вытерла с висков капельки пота.

– Вы меня извините, но, по-моему, это глупо, если не сказать больше. Ваша подруга занимается сводничеством и сутенерством. А мужчины…

Алина Тимуровна откинулась на спинку дивана и начала задыхаться.

– Роза, что она сказала? Ты слышала? Она назвала Иринку сутенершей! Боже… Ката, на тебе креста нет. О-ох… мне дурно.

– Как ты посмела оскорбить уважаемого человека? – Розалия набросилась на невестку. – Я не знакома с Яблочкиной, но уже полюбила ее как родную. Немедленно возьми свои слова обратно.

– Я ведь только…

– Немедленно!

– Хорошо, беру свои слова обратно.

– Алина, тебе лучше?

– Ката, ты чуть не спровоцировала сердечный приступ. Обещай, что больше не назовешь Ирину сутенершей.

– Обещаю.

– Ты прощена. – Тимуровна залпом выпила какао и продолжила пищать: – Пойми, деятельность Яблочкиной не имеет ничего общего со сводничеством. Ира предоставляет шанс одиноким женщинам почувствовать себя чуточку счастливее.

– И берет за это деньги. Почему бы ей не знакомить подруг с мужчинами бескорыстно?

– Так мы сами попросили, – выпалила Алина.

– Что?

– Ну да, ты не ослышалась – мы сами предложили Ирине продолжать устраивать аукционы. Так же намного интересней.

Копейкина уже ничего не понимала. В голове образовалась сплошная каша.

– Катка, ты забываешь одну важную вещь – мы все дамы обеспеченные и нам ничего не стоит выложить тысячу-другую за мужчину.

– А о мужчинах вы подумали?

– Видела бы ты их довольные лица! Поди, плохо: живут припеваючи, зарабатывают прилично.

– И чем они отличаются от альфонсов?

– Опять ты оскорбляешь?

– Ката, приказываю тебе выйти вон!

– Нет, Розик, я ей отвечу. От альфонсов наши мужчины отличаются тем, что не предоставляют дамам услуг сексуального характера.

– Как?! – Розалия погрустнела.

– А так! Они все… как бы это помягче выразиться… недееспособные в этом плане.

– То есть…

– Именно!

– А каков их возраст?

– Самому младшему пятьдесят три года, старшему семьдесят восемь. А, впрочем, возраст здесь не главное. Какая разница, с кем идти в театр или на вернисаж?

В гостиной повисла пауза.

Алина Тимуровна смотрела прямо перед собой, а потом вновь заговорила:

– В газетах часто встречаются объявления, в которых мужчины предлагают свои услуги в быту. Кому-то необходимо забить гвоздь или починить кран в ванной комнате, прибить плинтус или поклеить обои. Все просто как дважды два – четыре. Мужчина приезжает, выполняет свою работу и, получив деньги, откланивается. В результате все довольны. Женщина счастлива, что кран не течет и розетка больше не искрит, а мужчина доволен заработком. Вот у нас примерно то же самое, с той лишь разницей, что наши мужчины не чинят, а развлекают дам. Поняла теперь?

Катарина промолчала.

А Розалия после ухода Алины завопила на весь дом:

– Аукцион! Мы едем на аукцион! Отхвачу там самого клевого парнишу!

– Слышали, что сказала Алина Тимуровна, – подала голос Натка. – У них практически все пенсионного возраста.

– Самому младшему пятьдесят три.

– Да, но он один, а желающих наверняка будет много.

Свекровь сверкнула глазами.

– Детка, если на аукционе появлюсь я, то и проходить он будет по моим правилам.

Переглянувшись с Наташкой, Катарина потопала к лестнице. В последних словах Розалии она не сомневалась. Остается надеяться, что с аукциона они все же направятся в коттедж, а не в отделение милиции.

Семь дней до четверга пролетели, словно по мановению волшебной палочки.

С утра Катарину трясло в ознобе. Интуиция подсказывала – день закончится сильнейшей головной болью и, возможно, гибелью нескольких сотен нервных клеток.

Розалия Станиславовна цокала каблуками в гостиной. Едва Катка появилась на площадке второго этажа, как свекровь ехидно заметила:

– Соизволила. Сколько можно копаться? Мы опаздываем.

Наталья сидела в кресле, радуясь, что ее миновала участь тащиться в коттедж Яблочкиной.

– Натали, пожелай нам удачного улова.

– Что? Какого улова? Вы передумали и едете на рыбалку? А где удочки?

– Уйди с глаз долой! Ката, не стой на лестнице, вываливайся на улицу и заводи машину.

На негнущихся ногах Копейкина подошла к двери.

– Стой! Мы забыли присесть на дорожку. Садись!

Через секунду свекровь орала:

– Катка, не рассиживайся, заводи тачку.

По дороге к Яблочкиной Розалия непрестанно смотрела на свое отражение в маленьком зеркальце.

Ощущая себя идиоткой, Катарина поинтересовалась:

– Какую сумму вы рассчитываете оставить у Ирины Олеговны?

– Смотря как будут проходить торги. Ты же знаешь, я азартна до безобразия. Если войду в раж – пиши пропало.

– Поэтому и спрашиваю.

– Взяла с собой три тысячи.

Ката едва не столкнулась с встречным «жигуленком».

– Сколько?!

– Думаешь, мало?

– Если бы узнал Андрей, он бы нас убил.

– Андрей в командировке, и не надо его вспоминать. Я вольна распоряжаться своими деньгами, как мне заблагорассудится. Хватит смотреть на меня волком. Следи за дорогой.

Дверь прибывшим гостям открыла хозяйка коттеджа.

При виде Яблочкиной Катарина пришла к мысли, что, возможно, в далеком прошлом – ну очень далеком – Ирина Олеговна была миловидной. Но сейчас… Принято считать, что косметика на несколько лет делает женщину моложе. И это действительно так, при условии, что дамы умеют правильно ею пользоваться. Судя по всему, Ирина Олеговна не относилась к категории особ, знающих, как правильно нанести макияж. О том свидетельствовали и фиолетовые веки, и бордовые скулы, и – о боже! – сиреневые губы. Со стороны лицо Яблочкиной здорово смахивало на картинку в книжке-раскраске, которую раскрашивал трехлетний ребенок.