На неведомых дорожках - Вероника Азара

пузо, между делом так цветисто характеризуя блох, их предков и потомков, что у меня уши едва не свернулись в трубочку.

Возмущённо фыркнула и поднялась со скамейки, бросив в пространство:

— Ну и хамство!

Резко развернувшись, направилась к дому. Не хватало ещё выслушивать матерящегося кота… Ой, мамочка! Так же резко затормозила и обернулась, уставившись на рыжего, уже закончившего борьбу с блохами и бредущего в сторону стоящей неподалеку урны, продолжая ворчать:

— Не нравится ей. Ишь ты, фифа какая!

— Это я-то фифа!

Ничего себе словечки из кошачьих уст!

— Не я же! — возмущённо бросил в ответ рыжик, поднимаясь на задних лапах, и с тоской заглядывая в переполненную урну.

Вид у него стал таким жалким, что я невольно позвала:

— Киса, киса, рыжик…

Кот обернулся, окинул меня презрительным взглядом, сверкнув жёлтыми глазищами, яркими даже на оранжевой морде, и передразнил язвительно до невозможности:

— Киса, киса… Рыжик. А сама-то… Сивая!

— Ну, ты и хам, кошара!

Дух перехватило от возмущения. У меня роскошный пепельный цвет волос, вызывающий зависть женщин, а этот наглец…

— Я не хам, — отрезал кот, уныло свесив голову и усевшись. — Есть охота, рука болит, домой хочу… — грустно перечислил он.

Только теперь обратила внимание на ввалившиеся бока. Да, не врёт, похоже. Судя по виду, не ел несколько дней.

— Ты кто такой?

— Мирлис.

— Очень приятно. Настя.

И тут меня как ударило. Господи! Стою посреди парка и беседую с драным котом! Пора лечиться!

— Вот-вот, и все так решают. Я за эти дни к кому только не подходил, просил помочь. Удирают. А мне что делать?!

— А что тебе делать? — удивлённая проницательностью глюка, спросила я.

— Я же говорю — есть хочу, я уже четыре дня не ел почти ничего. Домой хочу…

— Домой это куда? — невежливо перебила кота.

С едой всё ясно, а вот с проживанием говорящего кота обязательно возникнут проблемы.

— К учителю.

— Ага, так у тебя и учитель есть?

— Есть, — ещё более уныло проговорил кот. — Ох, и задаст он мне… Впрочем, задаст, если вернусь.

— А ты не возвращайся…

— Что-о?! Ничего себе, всю жизнь проходить в шкуре кота, да ещё такой отвратительной расцветки!

На глюке аж шерсть дыбом поднялась.

Мне стало смешно. Если судить по интонации, расцветка — основной камень преткновения…

— И нечего смеяться. Сама выкрасилась в сивую и довольна… Впрочем, на такой цвет я, может, согласился бы… — Он задумчиво сузил жёлтые глаза.

— Прости, понятия не имею, где можно перекрасить кота. Могу, конечно, купить краску и попробовать, но за результат не ручаюсь.

Я глупо хихикнула, заметив упрек в глазах кота. Потом, не удержавшись, рассмеялась в голос. Стою, веду беседу с котом, а прохожие обходят стороной, опасаясь приближаться к ненормальной.

Кот тяжко вздохнул. Мне тоже стало невесело — вспомнила, что он голодный.

— Слушай, как там тебя…

— Мирлис.

— Если хочешь, рыбы или мяса куплю…

— Спятила?

Запнувшись, посмотрела на кота.

— Ты всерьез считаешь, я буду есть сырую рыбу или мясо? Я же не кот!

— Очень интересно, — очнулась я, — и кто же ты?

— Оборотень, кажется, у вас это так называется.

— Оборотень? Не тумань мою голову, оборотень. Будь ты волк, или псина покрупнее, я бы поняла, а так… Уж извини. Я книжки читаю, и знаю…

— Да что ты знаешь?! — едва не взвыл мой собеседник. — Знает она, книжки она читает! Ты ещё скажи, что оборотни днем не ходят, что от укуса оборотнем станешь, что оборотни людей едят!

Он задохнулся от возмущения.

— А разве нет?

— Дура, — припечатал кот.

— Ну, знаешь, — возмутилась на этот раз я. — Это ещё посмотреть, кто из нас дурак. Сам-то? Шляешься невесть где. Голодный, шкура не нравится. Что же ты домой не идешь, к учителю своему?

Кот вздохнул, посмотрел по сторонам, потом перевёл взгляд на меня.

— Прости. Сорвалось. Этот бред уже не впервые слышу. Несёте сами не знаете что, а ещё в городе живёте, дома вон какие понастроили, машины всякие опять же. А суеверные, жуть. Хорошо, я не чёрный…

— Ага, с чёрным никто и говорить не стал бы. Ладно, давай договоримся — я тебя покормлю. Только откуда мне знать, что ты ешь? У меня дома кроме макарон да кетчупа, по-моему, и нет ничего. Надо в сетевой идти, — осеклась, поймав непонимающий взгляд. — В магазин, за продуктами.

— В магазин?

Пришлось пояснить:

— Магазин — место, где продают товары.

— А-а, — понял рыжик, — лавка?

— Большая лавка.

Не стала вдаваться в подробности, про себя отметив, что мой глюк какой-то странный. Должен знать слова, раз уж завелся в моей голове. Мне назвать лавкой магазин в голову не придёт.

— А ты меня в сумку посади, — глаза кота хищно сверкнули.

— Ладно, — смирилась я. — Только условие — идти далеко, залезешь в сумку перед самым входом, тащи ещё тебя. И там не очень-то высовывайся… Не спорь, — остановила возмущение кота. — Не объяснять же каждому встречному, что ты не кот, а оборотень. Если поверят — тебе же хуже, ручаюсь. Не прибьют, так на изучение передадут, у нас отродясь живого оборотня не видели, сказки только рассказывают. Не поверят — мне худо будет, лечиться заставят. Опять же, останешься голодным.

Кот кивнул, хотя и половины не понял, как мне показалось. Шмыгнул за кусты, решив, видимо, спрятаться от греха подальше. Я направилась в сторону далекого торгового центра, отметив, что жизнь-то стала веселее!

* * *

Потащи я домой всё, выпрошенное этим проглотом, руки вытянулись бы до колен. Конечно, орангутангам это к лицу, но меня не украсит! Поэтому направилась к укромно стоящей скамеечке, вытряхнув из сумки оттянувшего плечо Мирлиса.

Счастье, что с одной стороны — нормальные люди уже разбрелись по домам к телевизорам, а с другой — «молодёжное время» ещё не наступило, и в парке царила городская вечерняя тишина. Рыжий нетерпеливо запрыгнул на скамейку, и, нервно дёргая хвостом, следил за руками, вынимавшими из сумок «добычу».

Должна сказать, что к моменту, когда мы подошли к двери магазина, меня охватило некоторое предчувствие. Некоторое, потому, что охватило оно нерешительно. Даже не охватило, а, скажем так, пристроилось рядышком и робко заглянуло в глаза, спрашивая: «А что ты, вообще-то, делаешь?» На этот вопрос имелся только один разумный ответ. Едва он промелькнул в голове, и бедненькое здравомыслие поспешило открыть братские объятия проснувшемуся благоразумию, как на белый свет выглянула их блудная сестричка, имевшая привычку втягивать в неприятности — моя любимая авантюрность, немедленно растолкавшая свою подружку бесшабашность. Результатом стали мелькнувшие мысли: «С ума схожу? Ну и пусть. Кот говорящий? Кучу денег собираюсь потратить, бог