Полеты божьей коровки - Эдуард Шатов

– Что? Католическому священнику? Делать в каком-то поселке?

– К родителям еду.

– Как же так получилось? Вы. Из поселка стали католическим священником?!

Меня часто об этом спрашивают, а потом сами же и плюются:

– Ка-ак? Ваш прапрадед был православным священником? Да вы знаете, что вы его предали и сейчас отец Василий Бакушинский в гробу переворачивается?

Я рада за тех, кто имеет столь тесное общение с моими покойными родственниками, что даже знают, когда они переворачиваются в гробу. Мне же кажется, что отцу Василию было бы приятно, ведь среди Бакушинских встречались всякие, но глупых не было. Большинство русских, которые приходят в Католическую Церковь, говорят: «Я пришел сюда, потому что мне не нравится православие». Ответ, позволяющий понять наверняка, что человек не знает православия, а к католичеству относится несерьезно и бросит его после первой «жесткой посадки», которая непременно случится. Что ж, еще есть протестанты, которые отличаются разнообразием подходов… К ним можно пойти.

В церковь надо приходить по любви. И дело тут вовсе не в романтике – чистый практицизм. Без изначальной страсти и влюбленности потом не выдержишь того, что на тебя обвалится. Особенно в России. Действительно, очень трудно поверить, что эта бюрократическая равнодушная машина, которая тебя прессует, и есть Церковь Христа. Но любовь… Любовь многое может преодолеть… Кроме того, у любви плохое зрение и врожденная тугоухость, как известно.

Итак, я пришла по любви. И долго не решалась в ней признаться. Впервые острый приступ я почувствовала на Мальте. Экскурсовод вещал, что у католиков такие ужасы, как отсутствие развода, поэтому мальтийская молодежь предпочитает вовсе не жениться. А я присела на лавочку и посмотрела на обшитую бархатом скамеечку для коленей. Мне показалось таким естественным опуститься на эту скамеечку. Перекреститься слева направо… Я подумала: «Мои польские и чешские предки знали, что надо делать, как стоять и как молиться». Потом я увидела мессу в Вильнюсе и затосковала, как гадкий утенок: «Они не примут, не примут меня к себе, эти большие белые птицы». Начитавшись советских газет, я уверилась, что русских в католичество вообще не принимают, а жизни вне католицизма мне уже не было.

Почти все католики, которые пришли и остались в Церкви спустя несколько лет, могут сказать о себе то же самое – жгучее чувство призыва, манящей тяги, которой ты не можешь не подчиниться.

Я была влюблена в Католическую Церковь, когда открывала тяжелую дверь храма Непорочного Зачатия Пресвятой Девы Марии на Малой Грузинской и шла объясняться в любви первая, как Татьяна Ларина. И для меня потекли самые романтические месяцы, когда мне дарили лишь розы без шипов и только перед крещением сказали:

– Ваша жизнь изменится полностью и не факт, что в лучшую сторону. Подумайте еще раз.

Я не поверила ни в худшее, ни тем более в «полностью». Я вообще не собиралась ничего менять, я собиралась исключительно кайфовать, всех любить и со всеми тусоваться. И меньше всего я думала о Боге, ибо Он в отличие от католических храмов и католиков казался мне сущей абстракцией и небольшим бонусом к тому счастью, что я теперь могу говорить: «Я тоже большая белая птица!» К моменту начала своего воцерковления я познакомилась с двумя сестрами, своей крестной и в Интернете меня нашла группа профессиональных католиков. Впрочем, я не знала еще, что католики, как и православные, тоже бывают «на всю голову». И часто.

Одна ветвь моей семьи православная, другая старообрядческая. И в разных формах в моей семье всегда присутствовало исповедание веры. Я мог задавать вопросы о Боге, об иконах в доме и получать на них ответы. И Бог у меня никогда не ассоциировался с кем-то далеким, суровым и даже страшным. Только с кем-то всегда новым, которого нельзя заключить ни в какие рамки и стереотипы и с которым нужно быть всегда готовым ко всему.

Годам к одиннадцати я понял, что хочу заниматься историей, но чем больше я погружался в эту науку, тем больше у меня возникало вопросов по поводу веры. Почему есть разделение церквей? Кто такие католики? Мне захотелось посетить католическую церковь, но случая подходящего не предоставлялось.

И вот, когда я поступил в университет, одна из моих преподавательниц сказала мне, что в Москве есть католический колледж Святого Фомы. Каждое лето я проводил в Москве, поэтому пошел в Мосгорсправку и попросил адрес колледжа. Мне ответили:

– Не знаем мы никакого колледжа, но можем дать адрес католического храма.

Так я попал в храм Святого Людовика. Район Лубянской площади я знал довольно неплохо, но никогда не видел этой церкви… Когда я вошел в храм, у меня возникло очень четкое ощущение, что я пришел туда, куда надо. Меня это даже испугало, потому что у меня до этого момента не было желания стать католиком, я хотел всего лишь обсудить некоторые вопросы, которые меня волновали очень давно.

Как человеку, воспитанному в восточной традиции, для меня важно молитвенное предстояние перед Богом, поэтому я решил походить на мессы и посмотреть на священников. Они служили очень формально, и мне никто не понравился, кроме одного. Это был настоятель французского прихода отец Бернар, который потом стал моим духовником.

А дальше… Дальше все было вполне предопределено. Одновременно с университетом я начал учиться в колледже Святого Фомы. Два раза в неделю ездил в Москву и жил в чрезвычайно напряженном ритме.

Когда у меня созрела внутренняя уверенность в том, что я католик, самое сложное было сообщить родителям. Папа у меня человек более отдаленный от веры, мама более верующая, но их реакция была удивительной. Папа сказал: «Следуй своей совести». А мама: «Мне это как-то страшновато, но ладно». Сложнее было с крестной, но и она тоже со временем поняла.

Так что с семьей все оказалось в порядке, но у окружающих бывали странные реакции. Вот пример.

Я очень люблю образ Сердца Иисусова, и он стоял у меня дома на письменном столе. Однажды мама пригласила батюшку освятить квартиру. Он отчитал молитвы и начал кропить. Покропил на кухне, покропил в большой комнате, покропил в коридорчике и зашел в спальню, где стоял мой письменный стол. И в этот момент он увидел! И спросил строго:

– Что это?

Мама скромно заметила:

– Это? Сердце Иисусово…

– Это не православное?

– Нет, католическое.

– А кто здесь католик?

– Мой сын.

Тогда священник прекратил кропить, взял чашу, в которой у него была святая вода, выпил ее всю до дна, утер бороду и изрек: